Зато все было сухим, а еще – довольно дешевым, так что из магазина я вышла, ощущая уже подзабытый телесный комфорт. А то, что я стала неотличима от местного населения, – очень даже хорошо.
Мокрые вещи я запихала в большой пластиковый пакет и торжественно захоронила его в мусорке. Стоять, скорбно склонив голову и предаваясь печальным размышлениям о бренности всего сущего, не стала, пора было звонить Левандовскому.
Единственный в Хмаровке переговорный пункт находился, вот удивительно – на почте! Только почему-то связи с мобильными телефонами там не было, только со стационарными.
А служебного-то номера генерала я и не знаю, всегда обходилась мобильным. Что же, звонить на домашний? А на чей, старших или младших?
Попробую вначале позвонить Алине с Артуром. Не хочется лишний раз волновать Ирину Ильиничну.
– Алло, квартира Левандовских. – Слава богу, это Кузнечик.
– Привет, подружка.
– Улечка! – перешла на ультразвук та. – Ты где? Ты как? Что случилось? Ника с тобой? А Май?
– Стоп-стоп, не тарахти, лучше скажи мне номер служебного телефона деда.
– А зачем, позвони на мобильный!
– Не могу.
– Тогда… – послышалась приглушенная возня, сопровождаемая возмущенными воплями Кузнечика, и в трубке раздался голос Артура: – Ты где?
– В какой-то Хмаровке.
– Ника с тобой?
– Нет. – Голос сорвался и поплыл.
– Так, – Артур хоть и музыкант, но в критических ситуациях он действует четко и быстро, не отвлекаясь на бессмысленное кудахтанье, – слушай меня внимательно. Оставайся там, где ты есть, дождись нас.
– Но ведь я не знаю, сколько часов езды от Москвы до этой Хмаровки, – голос все еще предательски вибрировал. – А сейчас уже половина третьего. Я на почте, закрывается она в шесть, и куда мне потом?
– Раз ты на почте, уточни полный почтовый адрес…
– Ага, не клади трубку, – я выскочила из кабинки, ошарашила вопросом единственную работницу и через тридцать секунд уже диктовала адрес.
Оказалось, я все еще была в Нижегородской области.
– Отлично. Думаю, до закрытия почты мы успеем. Отец, скорее всего, пришлет кого-то из местных сотрудников его конторы, так будет быстрее. Они отвезут тебя куда надо. Ну, Аннушка, ты держись там, а я буду звонить отцу. Теперь все будет хорошо.
– Пока, – всхлипнула я и положила трубку.
Наверное, можно расслабиться? Но почему-то не получалось, стянутые в тугой узел нервы возвращаться в исходное состояние не желали. По-прежнему хотелось скалиться и угрожающе рычать, чувство опасности ерошило затылок. Сидеть на почте и тупо ждать я не могла. Надо быстренько сгонять за припрятанным пистолетом, а потом уже буду сидеть и тупо ждать. Все равно раньше чем через полчаса вряд ли кто появится.
Хорошо хоть дождь прекратился! Хотя на мне сейчас была китайская куртка на синтепоне, якобы непромокаемая, но проверять честность китайских тружеников почему-то не хотелось.
Зато ребятки не поскупились на количество карманов, разбросав их как снаружи, так и изнутри. Вот туда-то, в самый нутряной карман, и отправился пистолет. Доллары устроились поближе, в районе левой… гм… у сердца, короче.
Родных, российских рублей у меня осталось чуть больше двух сотен. Часть остатка я потратила на черствую булочку и стакан жуткой бурды, гордо именуемой в местной забегаловке чаем. И хотя есть хотелось просто зверски, здешние кулинарные изыски отведать я не рискнула. Отравления для полноты картины мне как раз и не хватало.
Забегаловка располагалась неподалеку от почты, так что пропустить посланцев Левандовского я не боялась.
Прошло около часа с момента телефонного разговора с Артуром, прежде чем у дверей почты притормозила черная «Волга». Корпоративные предпочтения, смотрю, здесь не изменились.
Из машины вышли двое мужчин самой неприметной внешности, в серых же костюмах. Люди в сером. Агент Джей и агент Кей, для друзей Женя и Костя.
Они вошли в помещение почты и направились прямо ко мне. Аплодировать их проницательности я не стала, поскольку в комнате находились всего два человека: притаившаяся за конторкой работница и, собственно, я.
– Вы – Анна? – улыбнулся один из мужчин.
М-да, мышцы этого неприметного лица так сосредоточились на поддержании неприметности, что вместо улыбки получилась страдальческая гримаса.
– Да.
– Мы – от Сергея Львовича.
– Какого еще Сергея Львовича? – можете назвать это паранойей, но сейчас я не доверяла никому. По телефону ведь фамилии я не называла.
– Левандовского, – усмехнулся второй. – Такой ответ вас устраивает?
– Почти, – плевать мне на его сарказм.
– Может, и документы показать?
– Их и подделать можно. Вы лучше наберите Сергея Львовича, и я с ним поговорю.
– Логично, – неприметный номер два вытащил из кармана мобильный телефон и запикал кнопками. – Сергей Львович? Мы на месте. Да, здесь. Проверяет нас. Хочет говорить с вами. Согласен, правильно. Возьмите, – и он протянул мне трубку.
– Алло, Аннушка? – зарокотал Левандовский. – Это очень хорошо, что ты стала такой осторожной, вот только не поздновато ли?
– Хлюп-шмыг-квак, – ничего более вразумительного скала по имени Анна Лощинина выдавить из себя не смогла, ручьи потекли по физиономии. Вот стыдобище-то, а!
– Ну что ты, доченька, что ты! – расстроился Сергей Львович. – Я же не всерьез!
– Гняк, – согласилась я.
– Можешь смело ехать с ребятами, я жду тебя в райцентре. Мы с Артуром направляемся сейчас туда.
Я отдала телефон и пошла к выходу. Хорошо, что додумалась купить пакетик бумажных платочков, было чем заняться в машине. И все равно нос распух, веки – тоже. Слюнтяйка!
Коллеги генерала, к счастью, приставать с разговорами не стали, предоставив в мое полное распоряжение заднее сиденье. Они вполголоса переговаривались о чем-то своем, включив «Авторадио».
До райцентра мы доехали достаточно быстро, минут за сорок. Возле серого же трехэтажного здания, один вид которого почему-то выковыривал из памяти слова «сталинский ампир», стояла знакомая машина.
Машина генерала Левандовского.
Глава 44
Из машины выбежали Артур и Сергей Львович и бросились к подъехавшей «Волге». Пока я выковыривалась с сиденья, они уже открывали дверцу возле меня.
Рассмотрев то, что выпало из машины, мужчины побледнели. Сергей Львович машинально схватился за сердце, Артур выгнал на скулы желваки.
Да уж, явление еще то: рваная рана на голове, живописнейшие синяки, щедро украсившие физиономию, безумный блеск в глазах. Песня, а не женщина! Правда, песня из репертуара Кати Огонек.
– Господи, Аннушка! – генерал обнял меня и погладил по плечам. – Как же ты так, девочка моя?
– Отец, давай дома поговорим, – Артур выбросил только что прикуренную сигарету и взял меня за руку: – Пойдем в машину, ты вся дрожишь.
