Конечно, дрожу. Потому что необходимость выжить любой ценой жестким корсетом сдерживала эмоции, а при виде друзей корсет неожиданно треснул по швам, и страх за дочь, отчаяние, боль утраты выплеснулись наружу и затопили меня целиком.
В общем, всю дорогу до Москвы я вела себя самым неподобающим образом, заставляя бедных мужчин бледнеть, синеть и маяться от невозможности помочь.
Потом – перевернутые лица Алины и Ирины Ильиничны, зареванная мордашка Кузнечика, врач, укол в вену и – темнота. Без сновидений, без страха, без боли.
Но перепрятать пистолет я все же успела.
В относительную норму я пришла лишь к вечеру следующего дня. Хотя врач настаивал на как минимум трех днях постельного режима, но валяться в то время, когда моя дочь неизвестно где и неизвестно с кем?!
Поэтому вечером, когда Сергей Львович пришел со службы и сел ужинать, я выползла из комнаты и добрела до кухни. Жутко мешала тугая повязка, фиксирующая сломанное ребро. В зеркало без острой необходимости лучше совсем не заглядывать, да и без косынки в обществе появляться не рекомендуется: для того, чтобы обработать рану на голове и наложить швы, пришлось выстричь волосы.
В другое время я бы отсиживалась дома до тех пор, пока внешность не перестала бы быть подходящей для съемок в фильмах про зомби. Но у меня, к сожалению, нет другого времени, есть только это.
Эх, живи я в мусульманской стране – проблем бы не было! Завесилась паранджой, и вперед.
Ирина Ильинична, увидев прелестное создание, всплеснула руками:
– Анечка, ну зачем ты встала, доктор же запретил! Я вот тебе пирожочков напекла, хотела уже в комнату нести, а ты сама пришлепала. Быстренько в постель!
– Ирина Ильинична, миленькая, вы же знаете – лежать я все равно не буду. У меня украли дочь, убили собаку, пытались убить меня – теперь моя очередь веселиться.
– Но что ты можешь сделать?
– Для начала – вернуть дочь.
– Этим занимается Сережа.
– Этим же буду заниматься и я.
– Но…
– Иринушка, успокойся, – генерал мягко улыбнулся и погладил жену по руке. – Спорить с этой упертой дамочкой – занятие абсолютно бесперспективное, она все равно поступит по-своему. И вляпается в очередную жуть. Поэтому лучше держать ее в курсе событий, да, Аннушка?
Я кивнула и, не удержавшись от стона, присела на стул.
– Ну вот, я же говорила! – Ирина Ильинична чуть не плакала.
– Ничего, заживет, как на собаке, – попытка бравады оказалась неудачной, задев незаживающую рану, напомнив о Мае…
Чтобы скрыть задрожавшие губы, я схватила пирожок и постаралась сосредоточиться на его вкуснотище. Но впервые выпечка Ирины Ильиничны не справилась с задачей. Может, просто вкусовые рецепторы еще не смогли прийти в себя. Вернее, в меня.
– Ну что, дочка, можешь теперь рассказать, что произошло? – Сергей Львович участливо смотрел на меня. – Или пока трудно?
– Ну почему, совсем не трудно, – я действительно почти успокоилась, правда, для этого понадобилось три пирожка с мясом и чашка крепкого сладкого чая.
Следующие пятнадцать минут в кухне звучал только мой голос. На бэк-вокале – всхлипывания, ахи и тихие причитания Ирины Ильиничны.
Когда я дошла до описания встречи с пульсарами, генерал недоверчиво приподнял брови, но ничего не сказал.
– Ну вот, а потом я смогла наконец позвонить вам. Теперь вы мне скажите – мою машину нашли?
– Нет, – покачал головой Сергей Львович. – Мои люди обшарили там каждый сантиметр, трясли гаишников – бесполезно. Вы исчезли бесследно. А твой мобильник был все время вне зоны действия сети. Можешь себе представить наше состояние? И если бы ты не прозвонилась первый раз через сутки, не знаю, что бы мы делали. Ну зачем ты обманула нас, девочка? Неужели я запретил бы тебе еще раз съездить к месту гибели Леши?
– Но вы обязательно навязали бы мне сопровождающего, а я хотела побыть там одна. И потом, я ведь взяла с собой Мая, – вдруг обнаружилось, что я рву на мелкие клочки бумажную салфетку. – Теперь-то понимаю, что сглупила, но я ведь никак не могла предположить, насколько мы с Никой мешаем. Я ведь не претендовала ни на что и не собиралась претендовать в будущем, зачем же все это?!
– Дочка, эти деятели натворили уже столько дел ради денег Алексея, что наличия любой, пусть даже гипотетической, угрозы их планам быть не должно. И они нанесли упреждающий удар.
– Вот только со мной им обломилось, и теперь господ ГГ ждет сюрприз, – я глубоко вдохнула через нос, пару мгновений посидела, успокаиваясь, потом продолжила: – Я вступаю в борьбу за наследство Алексея Майорова. Для этого мне понадобится вся информация, добытая Винсентом. Надо прижать этой твари хвост и потребовать вернуть Нику.
– Понимаешь, Аннушка, прижимать хвост особо и нечем, – генерал взъерошил волосы и встал из-за стола. – Так, чай совсем остыл, надо свежего заварить. В общем, Морено узнал, что настоящая племянница Катерины по-прежнему живет в Украине и ведать не ведает о происходящем. Она, увы, женщина пьющая и потому опасности для лжеплемянницы не представляла. А «наша» Ирина Гайдамак оказалась полной тезкой той Ирины, невероятное совпадение, но это факт.
– Ну вот, а вы говорите – прижать нечем, она же мошенница!
– Дочка, ну выдала она себя за другого человека, и что? Скажет, что сделала это ради того, чтобы быть поближе к своему кумиру. Что же касается всего остального – организации заговора против тебя, фальсификации медицинского заключения, аварии Алексея, его гибели – все это недоказуемо. Как и соучастие Голубовского. Фактов, увы, нет. И к кошмару с вами пристегнуть госпожу Гайдамак и мсье Голубовского, или, как ты говоришь, ГГ, не получится.
– Получится!
– И каким же образом?
– Через концлагерь, из которого я сбежала. Дорогу туда я прекрасно помню.
– А вот это – разумная мысль! – оживился генерал. – Ну, я своим коллегам в том регионе устрою головомойку! Целая плантация конопли под самым носом, а они – ни сном ни духом! Неужели местные жители тоже ни о чем не знали, ведь в лес-то они ходят, не могли не наткнуться.
– Я видела, что вы мне не очень поверили, когда я рассказывала про живые огни, но, возможно, именно из-за присутствия в том лесу подобного ужаса местные туда и не суются. Вы не можете не знать, что на территории России есть множество так называемых аномальных зон, та же Медведицкая гряда на Волге, где тоже фиксируются частые появления объектов, подобных виденным мной.
– Возможно, – нехотя согласился генерал, – хотя звучит это довольно странно.
– Поверьте, выглядит это еще более странно, – пальцы дрогнули, и я пролила чай. – И страшно.
Через три дня после моего побега плантация была захвачена спецназом ФСБ. Журавлиным клином полетели с теплых насиженных мест в сторону холодных жестких нар чины из верхушки областного МВД. Они, разумеется, летели во главе клина, а в арьергарде торопливо хлопали крылышками подчинки. Криминальные подельники сбились в отдельную стаю воронья и старательно гадили на головы журавликам.
На вопросы, касающиеся моего появления на наркоплантации, бандиты совершенно искренне пожимали плечами – ну, привезли очередную бомжу вместо умершей, и что с того? Текучка на объекте довольно сильная, рабы дохнут, как мухи, поэтому постоянное обновление кадров никого не удивляет.
Пошли по цепочке доставки бомжей и вышли, наконец, на тех типов, что встретили меня на дороге. Эти были из клина МВД, самые настоящие гаишники.
Поначалу ребятки тупо упирались, заявляя, что подобрали сгоревшую позже бомжиху на привокзальной площади одного из городов области. Тогда на очную ставку пригласили меня.
Когда я вошла в кабинет, где допрашивали уродов, те сидели спиной ко мне и не видели, кто вошел. Они, разглядывая свои кроссовки, упорно бубнили, что я – бомжиха.
