показывая рукою в вагон. В его тоне сквозило плохо скрываемое презрение, даже брезгливость. — Это бездушное быдло, твари, обладающие только остаточным разумом! А теперь посмотри на меня! Видишь разницу?
Разница была налицо. Она была столь огромна, что я уже начал подумывать — не отпиздят ли пассажиры электропоезда заодно с Ингваром и меня? Это могло случиться, так как Ингвар говорил достаточно громко. Его слова могли быть слышны половине вагона.
— Люди — это сброд, в котором нет ни капли благородной крови, — ничуть не стесняясь, продолжал Ингвар свою пылкую речь. — Они заслуживают лишь мучительной смерти, только кто согласится им её дать? Я считаю …
Я очень надеялся, что на платформе Ингвар успокоится — пошагает, подышит воздухом, но не тут-то было. Ингвар твердил свое, словно испорченный автомат:
— Я здесь ненадолго, — маслянисто поблескивая глазами сообщил он. — Вскоре мне придется оставить это тело, чтобы уйти по черной дороге в другой мир…
— Тогда лучше всего прямо здесь и оставить, — посоветовал я. — У озера наверняка нету хорошего места.
— Для чего нету места? — не понял Ингвар, увлеченный рассказом, но потом «догнал» и одернул меня:
— Ты не так меня понял. Не настолько скоро!
Увидав, что насчет «дороги» не прокатило, Ингвар решил выведать у меня про мои собственные убеждения.
— Во что ты веришь? — поинтересовался он. — А?
В это время мы переходили через речку Серебристую в месте, которое называется между здешними обитателями «первый мост». Майская ночь бросила на небосвод россыпь призрачных звезд, они встали над дорогой, словно бдительные, неусыпные часовые. Я смотрел на них и не мог придумать причины, по которой Ингвару следовало бы знать, во что я верю. Но и отмалчиваться не хотелось.
— Верю, — начал я, — в разницу между людьми. Верю, что существует возможность с первого раза понять, кого встретил — гондона или настоящего человека. Верю, что обладающее силой волшебное существо никогда не перепутаешь с каким-нибудь пидарасом! Я выпалил все это на едином дыхании, а затем умолк и принялся наблюдать, какой эффект произвели на Ингвара мои слова. Поскольку он не выказал возмущения, даже наоборот, то остается возможность, что он принял сказанное мною за комплимент. Выходит, что мы друг друга не поняли.
Я оказался по-своему прав — насчет возможности встретить хороших людей. На берегу Малого Красноперского, на стоянке, которую другие её обитатели позже назвали Утехой, я обнаружил совершенно неожиданную компанию. Утеха — лужайка между двух озер, отгороженная кипой кустов от так называемой «турнирной поляны». Кусты выросли на старом финском фундаменте, а чуть поодаль сохранился настоящий каменный погреб, в народе получивший громкое название «Бункер».
Именно здесь расположился мой сосед по двору Кримсон вместе со своими товарищами: Романом, Саней и ВПД. И расположились, по всей видимости, давно. Повсюду были разбросаны пустые пакеты из-под мяса для шашлыка, стояли кругом пластиковые канистры с разливным пивом, отдельно лежали несколько металлических фляг, полных (как потом оказалось) водки и спирту. В этом виден был стиль, в котором любит путешествовать брат Кримсон, но тогда я об этом еще ничего не знал. Мы познакомились недавно — этой зимой, во время концерта, на который нас «пригласил» Крейзи.
Это был концерт Аукциона, на разогреве к которому должны были выступать друзья Крейзи из группы КС. Так вот, Крейзи пригласил нас на концерт в один ДК, но, разумеется, ни проходок, ни денег на билеты у нас не было. КС нам в этом ничем помочь не могли, так что пришлось разбираться с этим самим. Обстоятельства были сложные: вход в ДК, эдакий тамбур, был перегорожен стеклянными дверями, одна из которых была открыта, а за нею — человек десять охраны, здоровенные взрослые лбы. Всё пространство перед этой дверью было забито кучею пункеров, не попавших на концерт из-за неурядиц с билетами или деньгами. Так что это было то ещё приглашение.
Изучив ситуацию всесторонне, Крейзи отправился мутить народ. Его кое-как знали, и через некоторое время была готова штурмовая группа — человек тридцать панков. Они решились разбить кирпичами стеклянные двери, в надежде прорваться затем в зал через цепь охраны. Мы же, в том числе и Крейзи, имели совсем другие намерения — обойдя здание по кругу, мы обступили дверь черного хода, запертую изнутри. Это были двойные двери, очень массивные, так что сломать их было непростой задачей. Тут-то судьба и свела нас с Кримсоном,[22] Ромой и ВПД (что расшифровывается как «Вечно Пьяный Друг»).
С их помошью мы притащили с соседней стройки пятиметровую железную трубу. Общими усилиями вколотив её в щель между дверями, мы приналегли на оставшееся «плечо» и отломили двери с петель. Это прошло незамеченным потому, что «штурмовая группа» отвлекла на себя охрану. Ворвавшиеся в холл пункера разбили стекла и пошли на прорыв, но были встречены охраной и жестоко избиты дубинками. Не прорвался никто — оказалось, что холл отгорожен от остального зала еще одними запертыми дверями.
Нам повезло больше. Только один пролёт отделяет запасной выход от лестничной площадки, на которой расположены двери в концертный зал. Мы успели прорваться, и за нами вписалось ещё около ста человек — пока охрана не опомнилась, и эту лазейку не перекрыли.
По пути домой мы обнаружили, что Кримсон и Рома живут совсем неподалеку от меня. Мы оказались практически соседями: если снести школу во дворе, то окна Кримсона оказались бы почти напротив моих. Кримсон оказался подонок что надо, наш человек. Еще в начальных классах, пока остальные дети втыкали про Ленина и октябрят, Кримсон неожиданно «пробудился». Понял, как это здорово — быть пионером.
— На половину уроков можешь не ходить, а тебе никто и слова дурного не скажет! — уверенно заявлял он. — Можешь ничего не учить, а все оценки будут в лучшем виде! Разве это плохо — помыкать сверстниками? Я всем сердцем пионер!
За короткое время как школьное, так и районное руководство вынуждено было отметить организаторские способности и пыл «пионера Кримсона». Прошло немного времени, и Кримсон отправился на «красную» смену в лагерь «Зеркальный» — несмотря на то, что не раз был замечен в фарцовке и в мошенничестве с талонами на еду. В «Зеркальном» Кримсон дополнительно развил свои качества пионерского вожака: научился распоряжаться чужим временем и «петь сладкие песни». Так что по возвращении из лагеря он принялся с новыми силами продвигаться вперед, ожесточенно расталкивая локтями других пионеров.
У Кримсона были большие планы, но его подвела перестройка — как только Советский Союз исчез, от школьного Совета Дружины и следа не осталось. Увидав такое, Кримсон выбросил свой шелковый галстук в мусорное ведро, а все силы направил на приобретение денег. Пользуясь «активистским» опытом, Кримсон принялся материализовывать финансы прямо из воздуха, а извлеченные средства тратил на организацию грандиозных попоек у себя в логове.
Окна в своей комнате Кримсон замазал черной нитроэмалью, а на пол установил огромные колонки. Через них он день и ночь крутил свою любимую музыку: «RHCP», «DM», «Front 242» и много чего еще. Музыка была одной его страстью, а другой были старые автомобили: прямо под окнами у Кримсона стоял принадлежащий ему «Ford 20m» цвета благородного меда. Соседи зря считали его мошенником — Кримсон просто любил, чтобы у него всегда были деньги.
Увидав посреди поляны Кримсона, я сначала не поверил своим глазам. Мы виделись в городе достаточно часто, но про игры речь у нас еще ни разу не заходила. Может, подумалось мне, парни просто выехали в лес «на шашлыки»? Но я тут же отказался от этих мыслей, заметив некоторое количество щитов и дубинок, в беспорядке разбросанных возле костра. Тогда я вышел вперед и осведомился:
— Эй, сосед! Какими судьбами?
— О-о-о! — обрадовался Кримсон, критически оглядывая мое собственное «снаряжение». — Не ожидал тебя здесь увидеть. Остальные ваши тоже в теме?
— Угу, — ответил я. — Подтянутся в субботу, к середине дня.
