случай взяв с собой длинные, остро отточенные ножи. По сторонам от дороги лежал стылый сумрак, над асфальтом плотной стеной высился вечерний туман. Его липкие языки поднимались с окрестных полей, скрадывая звуки и превращая окружающее в череду смутных, постоянно меняющихся картин. Минут через сорок впереди замаячило пятно желтого света, и в тумане начали материализовываться очертания заборов и смутные контуры деревенских домов. Вскоре световое пятно распалось на отдельные составляющие — превратилось в стоящие у дороги фонари, туман схлынул, и мы оказались в деревне.
По сторонам от дороги потянулась длинная череда домов, кое-где горел свет, в приоткрытые окна доносились звуки работающих телевизоров. Вскоре впереди замаячило здание Гоголевского сельского клуба — одноэтажная кирпичная постройка, подсвеченная лучами нескольких фонарей. При входе в клуб перед нами встал выбор: комната налево от входа и небольшой зал, вид на который открывается по правую руку. В зале никакой мебели нет, на стене напротив дверей повешена елочная гирлянда, а всю музыку создает обычный двухкассетный магнитофон. Здесь пляшет целая толпа томящихся от похоти пьяных баб, а вот комната слева служит совсем иным целям.
В прямоугольном помещении установлены обычные школьные парты, за которыми здешние молодцы пьют самогон, обмениваются мнениями и играют в «козла».[229] Воздух в помещении словно наэлектризован, здесь царит предгрозовая атмосфера, способная в любой момент разразиться молниеносными пиздюлями. Чужаков здесь не любят, но для гостей из Питера местные сделали исключение. Трудно сказать, как так вышло, но через полчаса после нашего прибытия мы уже сидели за партами и вовсю квасили самогон.
Жаль, но с этой дискотеки мне запомнилось совсем немного. А спросить-то не у кого — остальные помнят едва ли больше меня. Помню, как крутились в сумасшедшем танце выкрашенные в желтый цвет стены, когда мы всей толпою направились плясать в общий зал. Музыка била в уши, будоража кровь, ноги сами собой пустились в пляс, а в следующую секунду у товарищей в руках появились ножи. В переменчивом свете елочной гирлянды тускло вспыхнула отточенная сталь, местные девки бросились в стороны, и на середину зала выскочил Фери.
Подпрыгивая и кружась, Фери исполнил самый удивительный танец с ножом, который я когда-либо видел. Доски пола скрипели и содрогались, когда Фери приземлялся на них своими ста пятнадцатью килограммами, а в руках у него блестел крошечный ножик-брелок, с лезвием всего в пять сантиметров. Фери держал его двумя пальцами, чуточку приподняв над головой, а вокруг прыгали остальные, размахивая жуткого вида финками и тесаками.
Как мы вышли с этой дискотеки — не помню, но до дому мы добирались в кузове старенького «ЗИЛа», принадлежащего одному из местных парней. Вместе с нами ехали человек пятнадцать гоголевских, а по дороге вышла вот какая история. Виновником её оказался водитель, пьяный в такое «говно», что это трудно представить.
По дороге до Сосново водила мчал, будто его черти гнали: где девяносто, а где и все сто. Все это время я ехал на крыше кабины, свесив ноги на лобовое стекло, и орал песни. По ходу дела я с удовольствием наблюдал, как стремительно появляются и исчезают в свете фар различные придорожные объекты: мокрые кусты, холмы да овраги. За моей спиной три десятка глоток выводили пьяные песни, слитный вой разносился далеко окрест, будоража крошечные придорожные села.
Так мы и ехали, покуда я не заметил, что водитель на скорости высунулся в окно и блюет на дорогу. Для этого он вылез в окно едва ли не по пояс, согнулся пополам и оперся обеими руками о дверцу. Желая убедиться, что кто-то из находящихся в кабине в это время держит руль, я заглянул в окно и увидел, что второй пассажир кабины крепко спит. Тогда я принялся изо всех сил колотить по крыше кабины, но понимания не нашел. Скорее уж наоборот. Вместо того, что бы вернуться к управлению автомобилем, водитель прекратил блевать, извернулся в окне и заорал:
— Хуй ли колотишь, сука? — с этими словами он попытался ухватить меня за ногу и стащить вниз. — Всю крышу помял!
Так он разорялся, покуда из кузова не высунулись его товарищи и не порекомендовали ему в самой настоятельной форме:
— Миша, пидор, спрячься внутрь и веди машину!
И хотя водитель еще не раз высовывался в окно и орал, что я помял ему крышу и что мне следует дать пизды, общественность его не поддержала. Под его крики мы прибыли в Сосново, причем увлеченный спором водила не рассчитал, снес ЗИЛом забор и въехал прямо на огород.
В это время оставшийся дома Крейзи приготовил все для спокойной наркоманской вечеринки: зажег свечи, поставил по углам комнаты благовонные палочки и развел в ложке кислоту. Ему грезилась ночь, полная видений, но вместо этого в комнату ворвалось два с половиной десятка пьяных в уматину человек.
Расположившись на кроватях и на полу, мы принялись обмениваться с местными различными историями (нам было о чем им рассказать), попутно играя в нашу любимую командную игру — «пиздуна перекатного».
Суть этого мероприятия заключается вот в чем: сначала люди рассаживаются в круг, а затем один (номер первый) легонько толкает своего товарища (номера второго) в плечо. Тот толкает третьего, но уже сильнее, третий бьет в плечо четвертому, тот лупит пятого, пятый передает этот пиздюль шестому, и так далее. Понятное дело, что играть в эту игру следует только по пьяни, сочетая указанные правила с вот какой нехитрой придумкой.
Наши товарищи расселись рядком, друг возле друга, и гоголевские поступили точно также. Поэтому у круга получились две очевидные «половины». Начал игру Кримсон, который легонько толкнул Фери в плечо и попросил:
— Передай дальше!
Фери просьбу исполнил, ткнув в плечо сидящего справа от него Кузьмича, тот стукнул меня — и понеслось. Вскоре, покинув нашу половину круга, «пиздун» покатился по гоголевским парням. Учитывая тот факт, что от нас от ушел «уже вполне взрослым», приходилось им нелегко. Некоторые после очередного «тычка» не удерживались на стульях и с грохотом валились на пол. Вскоре круг кончился, и «пиздун» докатился до соседа Кримсона слева. Тогда Кримсон, желая избежать незавидной участи, выждал момент, когда его сосед только-только получит увесистую плюху, и тут же ударил сам.
— В обратную сторону! — громко объявил он. — Задний ход!
Так «пиздун» покатился обратно, под оглушительный хохот собравшихся сшибая со стульев пьяных в доску людей. Этой ночью «пиздун» катался по комнате еще множество раз, пугая шумом соседей и не давая деревне заснуть. Лишь под утро местные погрузились в кузов грузовика и разъехались по домам, пьяные крики смолкли, и в деревеньке Сосново наступил мир и покой. Впрочем, совсем ненадолго.
Страна болот (часть 3)
Черное знамя
«Товарищ, верь и надейся
Наше дело — правое!
Забивает траву Крейзи,
Варит кокнар Браво!»
Я проснулся от оглушительной ружейной пальбы. Кое-как продрав глаза, я вышел на крыльцо и увидел пьяных «в дымину» Кримсона и Кузьмича, вооружившихся помповиком и двустволкой. Веселясь и посмеиваясь, братья постреливали по стоящему на краю огорода дощатому сараю. Похоже было, что они
