В этот момент из-за спин троих ребят выглянуло веселое, улыбающееся лицо Манюся.
— Мы тут по всем правилам голосуем, а вы спор подымаете. Прекратите, прямо тошно уже!.. Сидите тихо, как в школе, и поехали дальше.
— Внимание! — воскликнул Кшись. — Капитаном команды выбран Феликс Загорский!
— Браво, Манджаро! — пискнул тихонько Паук, который до этого момента не сказал ни слова.
— Браво! Да здравствует Манджаро! — молодым петушком пропел Жемчужинка.
Пухальский опустил голову, горько усмехнулся и медленно опустился на кирпичи.
Чек лукаво улыбнулся.
— Порядочек! — объявил он на жаргоне извечного обитателя Воли. — Но, по-моему, самое главное — это касса. Если у нас не будет солидных наличных, то мы будем лежать в лежку. Кто купит нам новый мяч, спрашивается? Кто нам купит трусы, майки или спортивные костюмы? Не можем же мы выглядеть, как голодранцы. А на все это нужны денежки.
— Нужно выбрать казначея, — подтвердил кивком головы Манджаро. — Можно еще раз проголосовать.
— Не нужно, — отозвался из своего угла Жемчужинка. — Я вам говорю, что Чек лучше всех подойдет для этого.
— Чек, Чек! — Тадек Пухальский сорвался с кирпичей. — Друг дружку тянете! Как капитана выбирать — так голосование, а теперь — как кто хочет!
— Ну что ж, мы можем и проголосовать, — резко оборвал его Манджаро.
Жемчужинка оказался прав: голосование было абсолютно излишним. Чек получил десять голосов, Пухальский ни одного. После такого позорного поражения он уселся в самом темном углу и до конца собрания не проронил ни слова, только завистливо следил за лицами товарищей.
— Ребята! — воскликнул Жемчужинка. — Прежде всего — мяч! Наш уже совершенно истрепался. Тренироваться нечем.
Манюсь поднял руку:
— Не волнуйтесь, мяч я достану.
— Каким образом? — спросил его Манджаро.
— Не беспокойся, это уж мое дело. Но вот ни трусов, нн маек я вам шить не берусь — на это нужно собрать деньги. Пусть ссыпают в кассу кто сколько может, — он хлопнул себя по карману. — У меня, как в сберкассе, — гарантия и. порядок. Даю для начала пять злотых. — Он вытащил из кармана измятую бумажку, разгладил ее и показал. — Хватит на резинки для трусов.
К Манюсю подошел Кшись Слонецкий, высокий, стройный блондин с серьезным лицом. Обычно он выделялся аккуратностью и чистотой одежды. А сейчас на нем были короткие поплиновые штаны, рубашка с короткими рукавами и серый свитер, на котором, увы, виднелись следы от грязного мяча. Кшись вынул кошелек, порылся в нем, вытащил десятизлотовую бумажку и вручил ее Чеку.
— Это от меня… пока, — сказал он озабоченно. — Мама дала на сладости.
— Отлично! — весело отозвался Манюсь. — Касса принимает. Квитанцию получишь завтра, когда налажу бухгалтерию.
Кшись был сыном инженера, жил в одном из новых домов. С ребятами из Голубятни его сблизила общность спортивных интересов.
Сначала «голубятники» посмеивались над ним, но вскоре своей хорошей игрой и сильными ударами по воротам он завоевал их признание. Кшись сделался постоянным игроком команды с Гурчевской.
— Друзья! — взял слово капитан команды. — Нам еще нужно подробно обсудить вопрос о воскресном матче.
— С «фазанами» мы играть не будем! — выкрикнул Жемчужинка. — Они всем ноги переломают.
— А с кем ты будешь играть? С девчонками? — отозвался Игнась. — Можно играть и с «фазанами», только все должны быть в тапочках.
— А мы уже теперь будем играть как спортивный клуб «Сиренка»? — робко вставил Паук.
— Как, ты тоже собираешься играть? — засмеялся Жемчужинка. — Выкинь это из головы. Ты сначала научись по мячу бить…
Паук жалобно скривился:
— А что, может, я не являюсь членом клуба?
— Являешься. Будешь подавать мяч, когда вылетит с поля.
— Оставь его в покое, — оборвал Жемчужинку Манюсь. — Тоже еще мастер нашелся!
— Спокойствие! — Манджаро постучал палкой по стене. — Значит, играем в воскресенье, — сказал он, когда все немного утихомирились.
Чек пожал плечами:
— Что ж, если нет другого противника…
ГЛАВА II
Манюсь выгреб со дна чашки желтый, растаявший в кофе сахар, доел последний ломтик хлеба со смальцем, вытер рукой рот и удовлетворенно улыбнулся. Суббота, последний день перед матчем, начиналась великолепно. Чек мог отправиться в город с полным желудком и в прекрасном настроении. Подойдя к крану, он подставил под него голову и пустил на свои жесткие волосы струю воды. Потом беззубым гребешком попытался пригладить свою непокорную шевелюру.
— Опять шататься идешь? — беззлобно проворчала тетка, сухонькая, измученная женщина. Рано, слишком рано состарилась она, но темные глаза ее по-прежнему светились добротой.
— Так ведь я, тетя, все сделал как надо, — ответил мальчик после минутного раздумья. — Воду принес, уголь принес, дров нарубил, в магазин сходил…
— А разве нельзя хоть разок посидеть дома?
Манюсь пожал плечами:
— Тетечка, миленькая, а кто же пойдет бутылки собирать и другими делами заниматься?
— Много ты от этого имеешь, — вздохнула она. — Лучше занялся бы какой-нибудь порядочной работой или снова в школу пошел. Что ж, ты всю жизнь будешь баклуши бить?
Манюсю все эти разговоры были давно знакомы. Делая вид, что он ничего не слышит, мальчик разыскивал в старом сундуке свою шапку.
— Другие ребята учатся или на работу ходят… — привычно тянула тетка, все громче стуча тарелками и кастрюлями, которые она мыла в маленьком котелке. — Пока я, слава тебе господи, здорова… А как слягу, что с тобой будет? Я обещала твоей покойной матери, что выращу из тебя порядочного человека, а ты что? Вечно с хулиганьем таскаешься!
Манюсь бочком отступал к двери.
Тетка со злостью поставила вымытую чашку на кухонный стол.
— Слышишь, что тебе говорят?
— Слышу, слышу. — Он осторожно нажал ручку. — Честное слово, мне необходимо… Срочное дело. Сосенка велел прийти… Может, кое-что перепадет.
Тетка бессильно опустила руки:
— Ну, иди уж, иди… Только ничего путного из этих хождений не выйдет…
Но Манюсь уже не слушал. Тихонько выбравшись на лестницу, он осторожно, но быстро спустился по скрипучему помосту. А вдруг тетке что-нибудь еще взбредет на ум и она позовет его обратно? Нельзя
