устроить мисс Уорт, поскольку, когда приедет молодой баронет, он, без сомнения, вознаградит его за все сделанное для его сестры.
Когда коляска привезла Верити домой, прошло несколько долгих минут, прежде чем в ответ на звон колокольчика ей открыли дверь. Но открылась дверь лишь на щелку, и изнутри на нее взглянули очень подозрительно.
— Это я, Стаффорд, — сказала Верити, выдавив улыбку.
— Мисс! Господи, да я никогда!.. — И дверь широко раскрылась. — Входите, входите, мисс Уорт! Что привело вас к нам в такой холод? Слышно ли что-нибудь от сэра Чарльза? — И дворецкий поспешил забрать ее багаж, во все глаза рассматривая Верити.
Верити вошла внутрь, стягивая перчатки. Она осмотрела холл, который был освещен лишь одним канделябром. Мрак соответствовал ее печальному настроению.
— Нет, я ничего не получала от брата. Не приходили ли сюда письма?
Дворецкий поставил ее багаж и внес накидку и коробки. Он нахмурился, закрыв дверь, и сказал:
— Нет, мисс, мы ничего не получали.
— Ну что ж. Может быть, завтра или на следующей неделе — Верити вздохнула. — Стаффорд, я очень устала. Нельзя ли принести мне чашку чая?
Тут только дворецкий заметил ее бледность и грустный вид. В нем заговорили отцовские чувства.
— Посидите в гостиной, мисс Уорт, а я скажу миссис Стаффорд.
Дворецкий забрал подсвечник и проводил Верити в гостиную. Открыв дверь, он зажег несколько свечей на камине и буфете. Тьма отступила, отблески огня заиграли на стенах.
Верити остановилась в дверях. При виде зачехленной мебели и мертвого, холодного камина к горлу ее подкатил ком.
— Не похоже это на родной дом, — пробормотала она.
— Да, мисс, — согласился дворецкий. — Но как только я извещу миссис Стаффорд о вашем приезде, я приду разжечь огонь. Станет немного веселее.
— Да, — вздохнула Верити.
Как только дворецкий ушел, она сняла сырые перчатки и шляпку и расчехлила одну из кушеток, стоявших у огня.
Дворецкий вернулся, и вскоре в камине затрещал огонь. В комнате стало теплее.
— Ну вот, совсем хорошо, Стаффорд. Спасибо вам. — Дворецкий посмотрел на нее и замер: она казалась такой одинокой и покинутой. Он знал: она всегда была поддержкой для родных, и никто не знал о ее собственных горестях.
— Миссис Стаффорд думает, что вам не помешает ужин, кроме чая, мисс, — сказал дворецкий. — У нас осталась баранина и немного мясного пирога.
Верити понимала, что дворецкий хотел угодить ей. Она улыбнулась и согласилась, хотя есть не хотела.
— Спасибо, Стаффорд.
Тревожное выражение лица дворецкого сменилось оживленным.
— Ну вот и славно, мисс. — Он вышел из гостиной, осторожно закрыв дверь, и оставил хозяйку наедине со своими мыслями.
Верити не была пессимисткой, и для нее нехарактерно было впадать в депрессию, но за последние часы она почувствовала себя покинутой.
— Какая ты несчастная, — пошутила она над собой.
Ей нелегко было справиться с отчаянием, которое захлестывало ее. Она потеряла нечто большее, чем просто репутацию.
Верити оглядывалась, стараясь найти что-то, что отвлекло бы ее от мыслей. Она нашла корзину с вышивкой на кушетке и с облегчением взялась за рукоделие. Это занятие успокоило ее.
Дверь гостиной открылась, и послышались быстрые шаги. Верити не оглянулась, надеясь, что несут ужин.
— Вы можете поставить поднос на столик, Стаффорд. Я сама поем.
Но вошел не Стаффорд. Высокий молодой мужчина в военной форме, с властным видом, постоял в дверях и направился к Верити. Его суровые голубые глаза смотрели на Верити в упор, а она не отрывалась от вышивания.
— Ничего себе прием, должен сказать! Все зачехлено, и ни одного лакея. Дверь раскрыта. Спасибо и на этом, а то бы пришлось стоять под ледяным дождем. Что здесь происходит, черт возьми?
Верити вздрогнула и вскочила. Вышивка упала из ее рук. На лице ее отразились и удивление и восторг.
— Чарльз! — Она бросилась обнимать брата. — Ах, Чарльз! — Она схватила его за лацканы, смеясь и плача одновременно.
Сэр Чарльз Уорт, встревоженный и удивленный ее слезами, обнял сестру. Она обычно бывала спокойнее их всех.
— Верити, где мама? Почему в этом доме темно, как в склепе? — Он взял ее за плечи и отстранил, чтобы разглядеть. Не спуская с нее глаз, он спросил: — С мамой все в порядке? С ней ничего не случилось?
Верити покачала головой, слезы застилали ей глаза. Она рассмеялась:
— Нет! Мама в Брайтоне с бабушкой. Мы закрыли дом на зиму, как видишь.
— Благодарение Богу! А я было подумал… — Сэр Чарльз запнулся и нахмурился. — А почему же ты здесь? Почему ты не с мамой?
— Я приехала домой. — Верити мягко высвободилась из его объятий и подняла вышивание с ковра.
— Приехала домой? — Он подумал, что для этого должна быть особая причина. — Не говори мне только, что поссорилась с мамой. Я не поверю.
Сэр Чарльз внимательно наблюдал за сестрой.
— Конечно нет. Я вообще не была в Брайтоне. — Верити вновь уселась у камина. Она начала было вышивать, надеясь, что брат не будет слишком дотошным. — Мне так удивительно и радостно видеть тебя здесь, после того как мы вообще ничего о тебе не слышали. Ты должен рассказать мне обо всем и о своем путешествии.
Но сэр Чарльз догадался, что сестра что-то скрывает. Он прищуренным взглядом смотрел на нее.
— У тебя такое выражение, какое всегда бывает, когда ты что-то обдумываешь. Верити, хватит темнить. Не нужно молоть всякую чепуху.
Верити посмотрела на брата. Его нелегко было сбить с темы. С упавшим сердцем она поняла, что он добьется-таки правды. Как бы она хотела оставить вообще этот разговор! Она с болью думала о предстоящем разговоре. Но Верити никогда не была малодушной, и, собравшись с духом, она улыбнулась:
— Ты рассмеешься, если я скажу тебе.
Она была совершенно уверена, что он не станет смеяться. Но ее отец всегда говорил, что лучше разделаться с неприятными вопросами как можно скорее. И она была готова доказать это.
— Почему-то у меня возникло предчувствие, что сейчас мне придется рвать и метать, — проговорил сэр Чарльз.
Верити подняла подбородок, и, стараясь, чтобы голос не дрожал, начала:
— Я жила у наших кузенов, Петтифортов. Ты, может быть, помнишь. С ними папа переписывался много лет.
— Да, конечно. — Сэр Чарльз был нетерпелив. Не сняв чехол, он небрежно опустился в кресло. Перекинул ногу через подлокотник и стал покачивать ею. — Я нахожу чрезвычайно странным, что ты переехала к людям, которых мы едва знаем.
— Я поехала к Петтифортам в качестве наемной компаньонки их дочери, — спокойно сказала Верити.
Она оставила теперь вышивание, будучи неспособной в таком нервном состояний делать правильные стежки, и сжала руки на коленях.
