Харви указал на подпись на подставке статуи ангела.
Поль Маншип.
— Нет! — воскликнула Мистраль. — Он жил сто лет назад!
— Вот, — неожиданно угрожающим тоном сказал Харви. — Вот именно в этом и проблема.
ЗАПИСИ
В Баттери-парке был вечер.
Электра и Харви шли вдоль линии моря, в самой крайней части Манхэттена. Солнце, заключенное в тиски долгими зимними ночами, уже склонилось к горизонту.
— Мне казалось, что я это все придумала, — рассказывала Электра. — Куда бы я ни смотрела, этого мужчины не было. Он исчез, как будто и не существовал. Я вернулась обратно. Я чувствовала жар. Потом неожиданно чей-то голос спросил меня, может ли он мне чем-нибудь помочь. Я резко обернулась. Это был он. Индеец, который на меня смотрел. Я не ошиблась: он правда был одет, как в прошлом веке. Но на пиджаке у него был бейджик с именем.
— С каким именем?
— Вашингтон. Когда я это увидела, я неожиданно успокоилась и поняла, что Вашингтон работает в музее. Он просто был одет… как в ту эпоху, Я задала ему несколько вопросов об истории города, он мне рассказал о первых поселенцах, о драках на улицах, о небоскребах. Легенда гласит, что их строили именно индейцы. В общем, — продолжала Электра, — пока я говорила с ним, я продолжала чувствовать себя… полной энергии. Я задавала ему еще вопросы про иммигрантов на Эллис-Айленде, пока он не показал мне компьютер с именами всех въехавших в США за последние двести лет. Он спросил, не хочу ли я поискать среди них кого-нибудь, и мне пришло в голову поискать Альфреда ван дер Бергера.
Харви остановился и посмотрел на нее.
— Компьютер нашел одного человека с таким именем, — продолжала Электра после долгой паузы. — Потом я его заблокировала. Я заблокировала всю их сеть.
— Откуда ты знаешь?
— Моя клавиатура загорелась, — пояснила девочка. — Это была я. Я почувствовала.
Харви и Электра продолжали гулять среди деревьев. Мимо них прошла женщина в свитере с белыми наушниками в ушах, за ней — нищий.
— Среди миллионов имен, подписей и регистраций был только один Альфред ван дер Бергер. — Электра остановилась рядом со светлым стволом кедра.
С моря дул холодный ветер.
— В тысяча девятьсот пятом году Харви, — прошептала Электра. — В тысяча девятьсот пятом.
— Это невозможно.
— Харви, это был он, — настаивала девочка.
Он нервно засмеялся:
— Электра, мужчина, которого мы видели в Риме, не мог быть столетним стариком!
— Я знаю. Но это был он.
Харви не отвечал. Потом заговорил скептическим тоном:
— Это безумие, понимаешь? — Он рассматривал ее так пристально, как только мог. — Как ты можешь быть уверена, что это был он? Если бы компьютер не завис, ты бы, может, нашла… еще тысячу Альфредов ван дер Бергеров.
— Компьютер завис, потому что я его заблокировала, — ответила Электра. — А я его заблокировала, потому что почувствовала, что это был он.
Харви покачал головой:
— Это просто невозможно. Средняя продолжительность жизни человека — восемьдесят лет.
— А может быть, Альфред ван дер Бергер просто… не человек?
— А кто?
Никто не отвечал на этот вопрос — ни внутри Харви, ни снаружи.
Электра нежно прижалась к нему.
— Я не знаю, Харви. Мы всегда называли их… они.
Харви поднял руку и положил ее на плечи Электре, прижав ее к себе, словно защищая.
— Если
Слова Электры исчезли вместе с ветром, который начал наклонять нижние ветки деревьев, заставляя их скрести по земле.
— Друзья? — повторил Харви.
Глаза Электры были темными, как чернила. Чернила, чтобы записать множество слов.
— Никто не может помочь нам, Харви? Ты не слышишь голос, который тебе что-нибудь говорит?
— Нет, — сказал он, выпрямившись.
— Мне страшно.
Сердце Харви билось все сильнее. Плечи Электры были такими хрупкими и беззащитными. Ее шея казалась тонкой и длинной. В глазах светились огоньки.
— Не бойся, — сказал он, целуя ее.
БАШНЯ
Гермес, вырядившись, как настоящий нищий, пришел на угол между Седьмой улицей на востоке и авеню Б. Ист-Виллидж. Это была огромная территория, где стояли хаотично понатыканные дома, где улицы были грязные и узкие, сильно отличающиеся от вычищенных до блеска улиц Аппер-Ист-Сайд.
Гермес запахнул старое пальто. Шерстяной берет не мог согреть его голову.
Раннее утро. Для Гермеса ранним утром было все, что происходит раньше одиннадцати. Небо превратилось в серую гору, через которую никак не могло перевалиться солнце.
Ребята пришли раньше его. Они ждали его на другой стороне улицы.
— Ничего не поделаешь, — сказал Гермес вместо приветствия.
Из его рта вылетело маленькое облачко пара.
— Я пытался всю ночь, но так и не смог ничего понять.
Он протянул Харви, Мистраль, Электре и Шенгу исписанные листы. Цифры и буквы. Буквы и цифры.
— На открытке не алфавитный шифр, — продолжал инженер. — Не подходит никакая подстановка, Даже перекрестный шифр Цезаря.
— Ясно… — проворчал Шенг, протягивая ему листки.
— Шифр Цезаря на основе тройки, например, обозначает, что на месте каждой буквы пишется та, которая находится на три позиции дальше. Можно соединить шифр Цезаря с подстановкой чисел и букв, но… это ничего не дало. Я попробовал все возможные комбинации. Я не нашел ни одного номера, который обозначает гласную. Никакого заметного взаимоотношения между номерами. Я попробовал с таблицами Пифагора… еще с несколькими матрицами, которые я знаю, но… Ничего не получилось.
Гермес вздохнул. Утром было еще холодно, как зимой. Город был как будто наполнен невероятной грустью.
— Ну и? — спросила Электра.
— Есть два варианта, — продолжил инженер. — Первый — то, что на открытке нарисованы цифры, не имеющие смысла. Не знаю… заметки о покупках или номера для лотереи.
— А второй? — подбодрила его Мистраль.
— Что это криптограмма.
