— Да.
— Вы тот самый русский?
— Да.
— Прекрасно, а как поживает прекрасная фройляйн Риппельштайн?
— Вообще-то, не очень хорошо.
— Что же случилось? Простуда? Или головная боль?
— Вообще-то нет. Ей свернули шею.
— Ч-ч-…
Мэтр Люмбек потерял дар речи, судорожно схватившись рукой за горло, он несколько раз втянул воздух, смертельно побледнел, и как-то в одно мгновение превратился в дряхлого старика.
— Вчера, сразу после того как ваша дочь… Не отпирайтесь, я знаю, что Лизхен — ваша дочь, а не виконта де Грийе, но ему об этом знать было совсем не нужно, так ведь?
— Откуда вы знаете? Вы, должно быть, сам дьявол! — Люмбек вжался в кресло.
Салтыков улыбнулся.
— Честно говоря, я не знал. У меня просто была догадка, а вы ее так неожиданно подтвердили.
Готфрид почувствовал, как у него из-под ног уходит земля.
— Что вы хотите? И как обо всем узнали?
Я наводил некоторые справки. Ваши соседи рассказали мне, что вы здесь поселились восемнадцать лет назад. Кем вы были до этого — никому не известно. Лизхен же постоянно заводила со мной разговор о ваших платьях. Сначала я не обратил на это никакого внимания, подумал, что это обычный женский разговор, но затем меня насторожила частота, настойчивость и странность описания ею вашего дела. Вместо того чтобы болтать о том, насколько ваши платья соответствуют или не соответствуют модам, она постоянно расхваливала качество производства, оказалось, что она в курсе того, как искусно организован ваш процесс шитья, много внимания уделяла качеству тканей, и, наконец, постоянно упоминала о цене. Я расспросил некоторых ваших работников. В частности, почему они шьют так много одинаковых платьев, ведь их не будут покупать. На это он мне ответил, что большая часть того, что они шьют, предназначена для других стран. Тогда я подумал, что она хочет подтолкнуть меня заключить с ней договор о поставках ваших нарядов в Россию. Это показалось странным. Я решил было, что она получит некий процент, если вам удастся убедить меня купить эти платья. Я прямо сказал ей, что возможно, императорский театр и заинтересуется мэтром Люмбеком, но мне нужно встретиться с вами лично. Во время нашего визита, меня удивило несколько вещей. Во-первых, это то, как сердечно вы встретили фройляйн Риппельштайн. Она не могла быть вашей постоянной клиенткой, по ее словам — то платье, которое купил ей я, было первым нарядом вашего производства. Во-вторых, я обратил внимание на ваше удивительное внешнее сходство. Тогда у меня и закралось подозрение, что она помогает вам не только из корыстных целей. И, наконец, за небольшое вознаграждение, префект показал мне перепись населения Висбадена и его окрестностей. Угадайте, что я там нашел? Правильно. Ваше настоящее имя — Готфрид Риппельштайн. Все стало ясно — вы служили у виконта де Грийе, и были женаты на гувернантке Мари фон Штерн, следовательно, Лизхен ваша дочь.
Мэтр Люмбек развязал галстук на своей шее. Он был весь покрыт крупными каплями пота. Салтыков продолжил:
— Далее в замке фон Штернов вчера произошли крайне драматические события. Лизхен потребовала ее признания дочерью старого виконта; я был удивлен. Ведь, из всего мною увиденного ясно следовало, что она — именно ваша дочь. Вы с ней похожи! Ваша жена была уже беременна на тот момент, когда виконт решил с ней позабавиться, если что-то подобное, конечно, вообще имело место.
— Он заслужил всех несчастий, что обрушились на его голову! Он не щадил ни чьей чести, мы не были для него людьми!
— Я охотно верю, что де Грийе был далеко не самым образцовым христианином, но…
— Кипеть ему в аду!
— Но вы согласились молчать, а де Грийе воспитывал вашего ребенка, думая, что это его дочь?
— Да.
— Но вы так и не смогли простить вашей жене измену?
— Да.
Люмбек выглядел раздавленным.
— И каким-то образом, вам удалось заставить старого виконта дать вам денег на открытие своего дела и отпустить? Люмбек молчал.
— Отвечайте! — Салтыков вскочил и грохнул обоими кулаками по столу, так что все помещение лавки содрогнулось.
— Я ничего не знаю! — завопил вдруг несчастный. — Это Гертруда! Она что-то знала про виконта! Это она! Она боялась, что со временем станет очевидно, что Лизхен моя дочь! Вы же заметили, могли заметить и другие! Это она настояла, чтобы я убрался из замка! Она вынудила виконта дать мне денег! Она хотела для Лизхен счастья! Бедная… Бедная моя девочка! Они убили ее!..
Старый Люмбек разразился горькими рыданиями, от которых у любого сжалось бы сердце.
— Вы так сильно любили дочь?
— Вы еще спрашиваете… Я работал только ради того, чтобы однажды передать все ей… Чтобы она могла больше не быть прислугой у фон Штернов.
— Откуда Лизхен узнала, что вы ее настоящий отец?
— Лизхен считала ведь вас своим отцом до недавнего времени?
— Да, Гертруда рассказала ей, но мы почти не виделись. Малышка росла в имении виконта, а я был здесь. Только в последний год мы стали видеться чаще. Они приходила ко мне, и мы подолгу разговаривали. Ей очень нравились мои платья, она мечтала, что однажды тоже сможет придумывать наряды и продавать их… Но тут пришло это проклятое письмо!
— То самое, в котором Лизхен сообщили, что она тоже дочь виконта де Грийе?
— Да! Моя бедная девочка как помешалась. Без конца стала твердить, что тоже имеет право быть знатной дамой, что заставит Мари и ее родителей заплатить за все унижения, которые она пережила, будучи служанкой. Лизхен совсем сошла с ума. Она с чего-то решила, что сможет занять место Мари, и стать баронессой!
— У нее действительно такая возможность была, — заметил, как будто про себя, Салтыков.
— О чем вы говорите?
— Да так… Рихард фон Штерн мне кое-что рассказал, но это не важно. Так вы думаете, что это ваша жена, Гертруда, прислала письмо Лизхен?
— Вне всяких сомнений!
— Да… Все ниточки ведут к ней… Кстати, а где сейчас ваше жена?
— Я не знаю. В последний раз, Лизхен говорила мне, что получила от нее весточку из Англии.
— Англии?
— Да. Гертруда почему-то постоянно меняет место жительства.
— А почему она уехала отсюда?
— Сказала, что ей просто все надоело. И к тому же она получила наследство.
— Наследство? Но от кого? — Салтыков удивленно приподнял брови. История оказалась еще более запутанной, чем можно было ожидать.
— От нотариуса Батистена.
Салтыков вскочил со своего места и взволнованно забегал из угла в угол. Нотариус Батистен, это тот, от кого они получили пространное письмо, где шла речь о существовании архива виконта де Грийе, обладание которым могло бы быть бесценным. У графа в голове творилось что-то невообразимое. Вопросы продолжали сыпаться, а между тем ни одного ответа на них найдено пока не было.
— И давно он умер?
— Месяц назад.
— Месяц?
— Может, чуть меньше.
— Почему он оставил наследство вашей жене?
