перилами. Это был большой просторный дом, купленный мной по случаю еще в молодые годы. Я никогда не помышлял переселяться.
Я прошел в калитку и двинулся на задний двор. Туда выходили несколько балконов и окна курительной и гостиной. Свет в них не горел (я точно не знал, который час ночи). Оставалась ванная комната – но в 1873 -м году она еще не был пристроена – и я полоскался в складной ванне, приносимой слугой в спальню. Взглядом я вычислил местоположение лаборатории, где – тут я испытал трепет необыкновенное волнение – еще горел свет. Прислуга давно улеглась, но я – да, ведь это был именно 'Я' – продолжал работать.
Смешанные чувства охватили меня, каких не доводилось еще испытывать человеку: прийти к собственному дому, уже занятому тобой. Быть одновременно внутри и на пороге. Прийти к самому себе в гости.
Я вернулся к парадному входу. Нево по-прежнему стоял на пустынной дороге, где я его и оставил. Он вздрогнул, заслышав шаги.
– Не бойтесь…
Нево боялся приблизиться к ступенькам, поскольку колодец, куда они уводили, зиял непроницаемой чернотой.
Он подозрительно попробовал ногой ступеньку, видимо, не доверяя мастерству строителей древнего 19 -го века.
Это навеяло на меня воспоминание из детства. Дом, в котором я вырос, был таким огромным, что в нем запросто можно было заблудиться: с погребами, подвалами, кладовыми и прочим. Помню, как меня пугала одна из подвальных отдушин: черная дыра, у самой земли. Детское воображение рисовало картину, что там живет Страшная Рука, которая может запросто схватить проходящего за лодыжку и утащить в свой подземный мир. Вот откуда, наверное, произрастала моя морлокофобия.
Отставив в сторону эти, теперь уже смешные воспоминания, я сказал Нево:
– Ведь вы, морлоки, любите темноту.
С этими словами я пошел к парадной.
Все было так знакомо – и все-таки было другим. Достаточно было одного взгляда, чтобы заметить тысячи малозначительных изменений и отличий, которые проявятся с такой силой через восемнадцать лет. Провисший косяк, позже замененный мной, и пустая ниша, куда я потом прибил крюк для лампы, по настоятельной просьбе мисс Уотчет.
Я вдруг стал понимать с новой силой, осознав еще раз, насколько замечательная вещь – путешествие во времени! Ожидаешь драматических перемен в истории человечества, улетая в будущее – и они там находятся, но в то же время достаточно такого незначительного прыжка в прошлое на пару десятилетий – и оно уже кажется анахронизмом.
– Может, мне лучше подождать вас?
В очках и сюртуке с чужого плеча вид у него был комичный.
– Думаю, намного опаснее для вас оставаться снаружи. Вас может заметить полицейский и принять за взломщика.
Представляю, какой шум могло вызвать появление морлока в полицейском участке! В этом веке Нево был совершенно беззащитен – также как я во время своего первого путешествия в будущее, куда не догадался прихватить даже кочерги.
– И потом, кроме полиции, на вас могут обратить внимание собаки. Нет уж, Нево, давайте жить по правилам этого века. Здесь по ночам ходят лишь подозрительные субъекты.
– А что подумает хозяин, если я появлюсь в доме рядом с вами?
– Хозяин?
Тут я несколько опешил, забыв, что речь идет обо мне самом. Молодом человеке из 1873-го года. Я вздохнул:
– Меня и сейчас трудно чем-нибудь удивить. А уж в те времена… Впрочем, остается уповать на собственную рассудительность и готовность к всякого рода сюрпризам. И потом, ваше присутствие поможет мне. Вы – мое доказательство.
И без дальнейших колебаний я дернул шнур дверного звонка.
В доме хлопнула дверь, и послышалось раздраженное: «Сейчас, сейчас!» Затем шаги по короткому коридору, соединявшему лабораторию с остальным домом.
– Это я, – прошептал я Нево. – Прислуга уже спит.
Ключ завозился в замочной скважине.
Нево шепнул:
– Очки…
Я снял этот анахронизм и спрятал в брючный карман – и тут же дверь распахнулась.
На пороге стоял молодой человек с лунным сиянием на лице – от свечи, которую он держал перед собой. Скользнул по мне взглядом, с головы до ног, он с явным непониманием воззрился на Нево.
– Какого дьявола вам нужно? Не могли прийти утром?
Я открыл рот – но все приготовленные слова, которые могли объяснить мое появление, тут же вылетели из головы.
Так я предстал перед самим собой – двадцатишестилетним!
3. Моисей
С этого времени я раз и навсегда окончательно пришел к выводу, что все мы без исключения
