Конни Банкер
Уходи, если сможешь
1
Маргарет вышла на порог и огляделась по сторонам. Боже, что за тихое место! Как только на свете может существовать такая тишина? После шума и гама нью-йоркских улиц это представлялось просто непостижимым. Дом стоял чуть в стороне от других строений, и, казалось, его окутывало непроницаемое безмолвие. Да и общаться пришлось пока только с управляющим – хозяйство у Рэндома было налажено настолько безупречно, что от нее не требовалось ничего, только жить в свое удовольствие.
Но вот удовольствия-то она и не получала. Да, несколько недель назад она почти мечтала о покое и тишине, сидя за стеклянным кухонным столом в своей стильной квартире, расположенной в фешенебельном районе Нью-Йорка, и в который раз перечитывала письмо, полученное от поверенного, чье имя слышала впервые. Речь шла о ранчо в местности, которую Маргарет сочла сначала дикой и далекой от цивилизации, – о ранчо, завещанном ей дальним родственником матери Джеймсом Рэндомом. Маргарет тогда имела весьма смутное представление о том, кем он ей приходится, хотя и знала о его существовании.
Но сейчас казавшиеся такими привлекательными тишина и покой утратили свое очарование и, более того, лишали молодую женщину последних сил.
– Каждый в округе захочет познакомиться с вами, – с хитрой усмешкой заверил ее адвокат Рэндома, когда они наконец встретились за чашечкой кофе в одном из модных нью-йоркских кафе. – Все ожидали, что дом и ранчо будут проданы, поскольку знали, что у Джеймса никого нет – ни жены, ни детей.
Какой же дурой она выставила себя месяц назад, всерьез ожидая, что местные жители примут ее с распростертыми объятиями! Маргарет с нетерпением предвкушала прогулки по магазинам ближайшего городка и милую болтовню с тамошними кумушками. Вот оно истинное счастье, думала молодая женщина, устав от жизни в Нью-Йорке, где время бежит с головокружительной скоростью, а улыбка официанту за завтраком приравнивается чуть ли не к вопиющему преступлению против правил хорошего тона.
Но уже трех дней изоляции хватило, чтобы лишить Маргарет подобных иллюзий. Она почти возненавидела это место, отсутствие привычных звуков, бескрайность просторов, размеренность существования. Смешно, но теперь Маргарет совершенно сознательно избегала любых поездок в город. Это превратилось у нее чуть ли не в навязчивую идею.
Ничего, утешала она себя, ничего. Рано или поздно местные жители все равно захотят со мной познакомиться…
– Плохо выглядишь, Брюс. Ты слишком много работаешь. Сколько раз я должна тебе повторять, что, если ты не перестанешь вести себя так, будто вечно будешь молод и полон сил, и не начнешь хоть немного заботиться о себе…
– А разве я не вечно буду молод и полон сил?
– Насмехаться над старой женщиной, которая любит тебя больше жизни и заботится о тебе, непослушный мальчишка, не лучший способ снова уйти от ответа!
Брюс заулыбался. Строгий голос и сердито сдвинутые брови бабушки не могли ввести его в заблуждение: она оценила шутку, но последнее слово всегда оставалось за ней. С довольным видом он вытянул длинные ноги, скрестил их и пригубил красное вино, бокал с которым держал в руке.
Само совершенство… Божественный вечер в божественном месте. Летнее солнце медленно опускалось за горизонт, и дневная жара сменилась той расслабляющей негой, которая обычно предшествует началу сумерек. Воздух стал янтарным, и из-за этого все вокруг казалось каким-то сказочным и таинственным. Брюс с детства больше всего любил именно это время суток, когда можно прикрыть глаза, расслабиться и наслаждаться ласковым теплом и звуками пробуждающейся после дневного зноя природы – ни о чем не думая, а просто сидя на террасе дома, который подарил подобные счастливые минуты не одному поколению семьи. Макнот.
О да. Совершенство. Но любое совершенство остается таковым, только если упиваться им в малых дозах, цинично подумал Брюс. В какой-то мере то же самое относится и к женщинам. Если хорошего слишком много, это неизбежно притупляет интерес и навевает скуку.
– Ты слушаешь меня, Брюс Макнот?
– Весь внимание, бабушка. – Молодой человек лениво улыбнулся, снова пригубив вина, и с нежностью посмотрел на красивую седоволосую женщину, перебирающую только что срезанные в саду цветы, чтобы составить из них букеты для дома.
Старая женщина?! Да в Ребекке Макнот было столько энтузиазма и бьющей через край энергии, что ей могла бы позавидовать любая девушка. Брюс всегда восхищался этим качеством своей бабушки – бегущая в ее жилах кровь была горяча даже для итальянки. Вот уж с кем никогда не грозила скука, миссис Макнот и мертвого подняла бы из могилы, пожелай она добиться от него ответа.
В свои тридцать шесть Брюс оставался для нее мальчиком, которому, по ее словам, неизбежно грозила участь сварливого старика, одиноко доживающего свой век в большом разваливающемся доме. Сварливого, но мудрого, мысленно добавил Макнот, продолжая с ласковой улыбкой наблюдать за Ребеккой. Достаточно мудрого, чтобы знать по собственному опыту: женщины тянутся к деньгам, как мотыльки – к пламени свечи. Уж лучше пусть рядом не будет никакой женщины, чем одна из тех, что так не похожи на его любимую бабушку. Нет, он не намерен вовсе отказываться от общества женщин, но отношения с ними не должны затягиваться надолго. И во всем, что касается личной жизни, он будет полагаться только на свое мнение. Даже обожаемая бабушка, в одиночку растившая его с тех пор, как родители погибли в автокатастрофе, тут ему не указчик.
– И сколько ты пробудешь здесь на этот раз, Брюс? Надеюсь, ты не забыл, что у тебя есть обязанности? Управляющий у нас великолепный, спору нет, но некоторые решения можешь принять только ты. И потом, я хотела обсудить с тобой Праздник середины лета… Только не надо фыркать – середина лета случается каждый год.
– А разве я возражаю?
– Тебе и не нужно возражать. У тебя на лице и так все написано.
– Думаю, мне действительно надо передохнуть. Я пробуду здесь около недели. Полагаю, этого хватит, чтобы разделаться с накопившимися делами, а потом мне нужно будет лететь в Испанию.
– Испания или другая страна, какая разница? Ты все время куда-нибудь летишь. Это плохо для тебя. Ты же знаешь, все мы не молодеем и ты не исключение.
– Знаю, бабушка. – Брюс кивнул и попытался придать лицу покаянное выражение. – Я прожил уже чуть ли не полжизни, и мне просто необходимо срочно подыскать себе достойную женщину, которая осчастливит меня выводком младенцев и сможет присмотреть за мной.
В ответ на слова внука Ребекка фыркнула, готовая броситься в атаку, снова и снова начиная их бесконечный спор. Однако остановилась, понимая: сейчас Брюс слишком несерьезно настроен для таких разговоров и будет насмешливо поддакивать ей в этой своей упрямой, хотя и неизменно очаровательной манере.
– Вот и хорошо. – Она даже прищелкнула языком, показывая, что довольна его ответом. – Да, кстати, завтра мы приглашены на ужин к Керриганам. Рейчел вернулась из Хьюстона.
– О Боже!
– Это будет полезно для тебя. И потом, ты же знаешь, как хорошо в этой семье к тебе относятся. Они всегда рады тебя видеть.
– Бабушка, я приехал, чтобы расслабиться и отдохнуть, а общения с людьми мне с избытком хватает и в Нью-Йорке.
– Это совсем другое дело. Кроме того, как еще ты можешь встретить хорошую девушку, если отказываешься бывать в обществе?
– Я бываю в обществе в Нью-Йорке. И даже очень часто, если хочешь знать.
– Могу себе представить нью-йоркских девушек, – мрачно пробормотала Ребекка.
– Бабушка, – предостерегающе начал внук, – давай оставим эту тему. Девушки, с которыми мне случается время от времени встречаться, именно таковы, каких желает моя пресыщенная душа.
– Я оставлю эту тему, Брюс… на сегодня. Но ты все же еще слишком молод, чтобы говорить о пресыщении, даже в шутку. Уже поздно, – тихо добавила она совсем с другой интонацией в голосе, – но…
