надгробные речи. Несколько сбивчивых фраз Артема Троицкого. Потом кто-то прочел последние Сашины стихи. Потом чьи-то слова: 'Костя, скажи...' И срывающийся, неузнаваемый голос Кинчева: 'Мы тут с Димкой Ревякиным думали... Сашка просто поскользнулся! Он не выбросился из окна... Он оступился!.. Вот...'
На крышку гроба положили Сашину гитару. Застучали по дереву, ударили по струнам мерзлые комья земли. И тихим стоном отозвались струны, зазвучав последний раз. Все. Кончено.
Так же молча потянулись люди по дороге к станции. За спиной оставалось огромное голое поле Ковалевского кладбища: ни одного дерева, ни одного креста. Низенькие прямоугольнички гранита, низенькие ограды – неметчина. Здесь начинает казаться, что весна – выдумка поэтов, что ее не бывает. Здесь особенно пронзительно выстреливает из памяти Сашина строка: 'Я знаю, зима в роли моей вдовы...'
Весной, которая все же наступила, 27 мая, в Сашин день рождения, Костя, я, Коля Васин и его приятель приехали в Ковалево. Костя и Коля смастерили скамеечку, чтобы каждый, кто приходит к Саше, мог посидеть рядом с ним. На краю кладбища рос лес. Ребята выкопали в лесу березку и посадили ее возле могилы. Она и сейчас там растет. Сашины поклонники всю ее увешали ленточками и колокольчиками. В ветреную погоду найти могилу нетрудно. По тоненькому звону этих колокольцев...
Эта трагедия на недолгий срок отодвинула все былые заботы. По сравнению с этой бедой все остальное стало казаться не то чтобы несерьезным, но словно потеряло остроту. Милиция, клеветник- корреспондент, ложь, грязь, мракобесие... Не хотелось обо всем этом думать. Тем более что наступила весна.
В начале марта Костя впервые спел 'Шабаш'. Эта песня посвящена памяти Саши Башлачева. Но это и песня о моем городе, прекрасном и зловещем, притягивающем, завораживающем, вдохновенном и больном. Мне казалось всегда, что почувствовать эту двойственность Петербурга может только тот, у кого не одно поколение предков родилось и умерло здесь. Я так думала, пока не услышала кинчевский 'Шабаш'. Я мало знаю произведений, в которых с такой болью, с такой любовью, с такой тоской и с такой надеждой говорится о моем родном городе. 'Шабаш' – одна из лучших Костиных песен. Если не лучшая.
Тягучая, тоскливая, как завывания ночной вьюги на пустынной холодной питерской набережной, мелодия начинает ее. Но чем дальше, тем все более и более светло звучит музыка, расцвечиваясь всеми цветами радуги, сверкая золотом питерских куполов, отливая синевой весеннего неба, мерцая призрачными красками белых ночей, вспыхивая красными всполохами рассветной зари.
Это песня-исповедь, песня-автобиография. Но и песня-биография многих и многих, кого в этом городе – великом и ужасном – свела жизнь. Это песня-провидение их судеб.
