настойчивость в достижении цели – вот что необходимо партизану. Кроме того, должен он уметь сочетать в себе неустрашимость и бодрость юноши с опытностью старца. Словом, партизан – тот же лихой гусар или казак, волею судьбы оказавшийся в тылу неприятеля, но наотрез отказавшийся от легкомысленного молодечества.
– Чем же потчуешь ты своих молодцев?
– А чем Бог пошлет. Ежели есть под рукой ржаной хлеб с солью да водица из ручья, и то благодать. Про горячую пищу нередко приходится забывать, ибо для нее необходим огонь. А его-то и нельзя порой разводить. Не то неприятель заподозрит близость партии...
– Где ж ночуете?
– О теплом ночлеге тоже не помышляем. По большей части партизан ночует в седле. Покров для него – небесный свод, а земля – постель.
– Как, по твоему разумению, для какого рода воинской службы в особенности хороши партизаны?
– По-моему, Михаил Илларионович, нет им равных в несении сторожевой и разведочной службы. Ведь партизаны действуют более искусством, нежели силою... Лучшая позиция есть непрестанное движение. Наряду со всем этим неусыпная чуткость и осторожность часовых и разъездных, охраняющих партию... Разбить, пленить и уйти незамеченными – такова тактика партизан.
– А какова роль добровольных партизан?
– Наряду с присяжными партизанами – гусарами да казаками, как в моей партии, несть числа добровольным!
Скажем, предводитель уездного дворянства Семен Яковлевич Храповицкий, о коем я упоминал прежде в письме своем на ваше имя. Сей почтенный старец развернул неусыпную деятельность в Юхновском районе. Или, к примеру, в Богородском уезде крестьянин Герасим Курин. Тот сплотил вокруг себя отряд в пять тысяч пеших и пятьсот конных. Действуя скопом, богородцы нанесли ощутимый урон врагу. А старостиха Василиса Кожина объединила в свою партию баб и подростков. Вооружив их косами да вилами, она учинила внезапные облавы на мародеров. Словом, много в народе нашем героев, кои передадут потомству свои добрые дела и имена.
– Да, не обеднела Русь-матушка на героев! Вечная память славным солдатам войны в крестьянских кафтанах, кои сложили головы свои за Родину в годину тяжких испытаний!
По окончании беседы Михаил Илларионович похвалил стихи Давыдова и пригласил гостя к обеденному столу.
За трапезой Денис Васильевич попросил у главнокомандующего представить своих соратников к наградам.
– Бог меня забудет, если я вас забуду! – ответил ему на эту просьбу Михаил Илларионович и велел подать записку об отличившихся.
Давыдов протянул Кутузову заранее приготовленную бумагу. В ней были упомянуты поименно все доблестные партизаны.
Взволнованный от встречи с фельдмаршалом, Денис Васильевич возвратился в свой отряд, где его ждал еще один сюрприз. Среди казаков он увидел брата Евдокима, который освободился из плена, подлечил раны и служил теперь в кавалергардском полку.
Разлученные войной братья крепко обнялись и троекратно расцеловались. Евдоким Васильевич воскликнул:
– Слава о твоих налетах, Денис, гремит по всей армии! Вот и теперь, разыскивая твою партию, не раз слышал от мужиков весьма лестные отзывы о тебе.
Далее брат поведал Денису Васильевичу:
– Матушка и сестра Сашенька покинули Москву незадолго до прихода туда французов. Они направились в Курскую губернию, в имение покойного батюшки, деревню Денисовку. Да, знаешь ли, что наш Левушка отличился при Бородине? Он мечтает пойти по твоим стопам...
– Неужто по моим?
– А как же! У многих на устах доблесть твоя партизанская! Знаешь, Денис, недалеко от деревни, где стояла в ту пору наша дивизия, – с грустью вспомнил Евдоким Васильевич, – верст за шесть от нас, горела Москва. Сумевший бежать от страшного пожара узник столицы рассказал мне, как на его глазах занялась огнем Пречистенка. Пострадал и наш отчий дом. В целости остались лишь три строения...
– Погоди, вскорости за все рассчитаемся с недругом, за все ему сполна воздадим – и за Москву-матушку, и за грабежи-погромы, и за отчий дом, – с твердой решимостью молвил старший брат.
Внезапно Евдокима Васильевича окликнули. Время встречи окончилось.
Братья крепко обнялись на прощанье.
День ото дня партизанская война ширилась, нанося французам все больший урон.
Начальник главного штаба наполеоновской армии маршал Бертье, напуганный внезапными и опустошительными налетами партизан, послал Кутузову жалобу, где сетовал на то, что русские употребляют незаконные, «варварские» способы ведения войны. На послание одного из ближайших сподвижников Бонапарта фельдмаршал ответил неколебимо: «Народ наш разумеет сию войну нашествием татар и, следовательно, считает всякое средство к избавлению себя от врагов не только не предосудительным, но похвальным и священным... Трудно обуздать народ, оскорбленный всем тем, что перед ним происходит, народ, который в продолжение 200 лет не видел войны в недрах своего Отечества, народ, готовый за него погибнуть и не умеющий различать принятые обычаи от тех, кои отвергаемы в обыкновенных войнах».
