схватила баул за ближайший к ней край и тут увидела, что рука Хэнка все-таки кровоточит. Она взялась-за ручку рядом с ним, и они вдвоем потащили свою кладь на берег. Там почти одновременно упали на песок, чтобы отдышаться. Маргарет села, а Хэнк откинулся на баул и вытянул вперед ноги.
– У тебя кровь, – повторила Маргарет, оторвала подол и так уже изорвавшейся юбки и обмотала небольшую, но глубокую рану на руке. Она взглянула на него, он все еще не мог восстановить дыхание из-за травмы и перенапряжения. Он попытался что-то сказать, но она видела, что словам не вырваться из судорожно сжатых губ. Хэнк посмотрел на свою руку, как на чужую, вздохнул, опять хотел сказать что-то, но на этот раз у него застучали зубы. Она догадалась, что все это от пережитого шока.
– Гадина чуть меня не слопала, – наконец удалось ему произнести. Хэнк поднял на нее глаза и покачал головой: – Ну ты и бегаешь, Смитти! Да и стреляешь тоже.
– Что ты там делал? Зачем тебе этот идиотский чемодан?
Она и сама еще тяжело дышала, никак не могла успокоиться. Вздохнув, она мокрой щекой прижалась к его плечу. Ей так хотелось прикоснуться к нему, чтобы окончательно поверить, что он жив и вне опасности. Она закрыла глаза и произнесла вслух то, о чем не могла и думать без содрогания:
– Мы чуть тебя не потеряли. Господи, Хэнк... Слава Богу!
– Мне нужна была эта вещь, – пробормотал он ей куда-то в макушку, поглаживая ее плечо.
Маргарет с удивлением посмотрела на него:
– Зачем?
– Для тебя.
– Для меня?
Он похлопал по чемодану рукой.
– Счастливого Рождества, дорогая.
И потерял сознание.
– За тобой по-честному гналась акула? – Теодор нависал над Хэнком, почти тычась ему в лицо своей рыжей головой.
Хэнк внимательно посмотрел на ребенка, который только что не совал веснушчатый нос прямо в рану.
– Отодвинь голову, дорогой, а то я не вижу, что делаю. – Смитти была вынуждена остановиться, потом снова сделать стежок.
Хэнк изо всех сил сжал челюсти и не проронил ни слова, пока она буквально заштопывала его руку.
– Все. Готово.
Он с облегчением выдохнул. Теодор склонил голову, задумчиво осматривая руку.
– Забавно.
Хэнк нахмурился:
– Правда?
Теодор кивнул и спокойно сказал:
– Теперь мускулы не торчат.
Хэнк усмехнулся:
– Это хорошо или плохо?
Мальчик пожал плечами:
– Наверное, хорошо, – и вернулся к сестрам и к рождественскому дереву. Он уселся рядом с ними на пол, больше не интересуясь ни следами акульих зубов, ни заштопанными ранами. Рождественские подарки – вот что снова занимало его.
Маргарет и Хэнк переглянулись.
– Кровожадный мальчуган, – засмеялась она, – и не очень тактичный. Кого-то мне сильно напоминает.
– Я очень деликатный, Смитти, сама посуди. Будь я проклят, если мне не хватает такта.
– Можно открывать подарки? – заныл вдруг Теодор.
– Конечно. – Маргарет встала и подала Хэнку руку.
Он засмеялся:
– Да что ты, дорогая, я прекрасно себя чувствую. – И поднялся одним движением.
– Все равно, возьми мою руку.
Хэнк внимательно посмотрел на нее, потом подхватил ее под руку, но, видимо, не этого хотела Маргарет – она ловко вывернулась и вложила ему в ладонь розовую жемчужину. Он ошеломленно уставился на свою ладонь, а она улыбнулась:
