нас два трупа – один в Калифорнии, а другой в Мексике. Теперь нас будет разыскивать Интерпол!
Вадим подтолкнул меня к машине.
– Не ори и не глупи. Нас никто не видел, – буркнул он.
Это я уже слышала после убийства старенького профессора. Кому он мешал? Я решила, что Линде, но оказалась неправа.
А если убийца – Вадим, то что мне делать? А если нет – то кого нужно опасаться сейчас? Я не удержалась от вопроса:
– Вадим, а где ты был?
– А где ты была? – вдруг разъярился он. – Может, это ты ее пришила?
– Ты что, дурак?! – взвизгнула я. – Ты исчез незаметно, а появился следом за мной. За нами, то есть. Мной и Карлосом. Догнал нас у выхода.
– Это ты говоришь, что следом! – рявкнул он. – А может, ты придушила ее, вернулась на раскопки и ждала, когда я появлюсь?
– Ты совсем того? – Я покрутила у виска пальцем. – У меня сил физических не хватило бы придушить такого мамонта, а потом днем на парковке полно народу.
– Отстань от меня, Катька, – простонал мой идальго. – Не душил я ее! Нет мне выгоды ее душить. Может, она и дура, но дело свое знала.
– Линда узнала о чем-то, но о чем? – прошептала я еле слышно, слезы капали мне на губы. – Когда мы втроем в кафе сидели, она разговаривала по телефону, и у нее вдруг так исказилось лицо, а потом она сразу попрощалась и убежала, даже кофе не допила…
Мне было очень страшно. Второе убийство за шесть дней. Нам еще предстоит объяснение с полицией – и здесь, и в Калифорнии. Не запутаться бы в показаниях: кто, где, когда видел кого в последний раз… А все началось с невинной лекции профессора Кронина о царском венце русских князей. Вот уж воистину «Тяжела ты, шапка Мономаха».
– Если колодцы – это дверь в прошлое, поедем и посмотрим эти чертовы колодцы в Тулуме, – сказал Вадим.
– Пирамиды – это дверь, соединяющая небесное и подземное царства, – поправила я его, всхлипывая. – Колодец не в Тулуме, а в Чичен-Итце. И Колоннада Воинов там же…
– Один черт, – поднял на меня глаза Вадим. – Я запутался в этих пирамидах, колодцах и дверях.
Мы быстро вырулили на шоссе. В полном молчании доехали до нашего отеля и в маленьком ресторанчике, не сговариваясь, заказали выпить. Вадим хмурился и избегал моих взглядов. Но я не собиралась пытать его вопросами о нашей безопасности.
– Давай закажем что-нибудь поесть, я не ел с утра, – нерешительно сказал Вадим.
– Давай, – вяло согласилась я.
От слез и пережитого шока я чувствовала себя страшно уставшей, но странный покой снизошел на меня. Умом я понимала, что произошло еще одно убийство, но кошмар не связывался с действительностью. Я глядела на веселящихся в баре туристов с веранды ресторана и с жадностью поедала невероятно вкусный омлет.
И вдруг до меня дошел смысл сказанной Линдой фразы.
– Она имела в виду совсем другую дверь, – тихо сказала я. – Дверь в прошедшие века.
Вадим с недоумением посмотрел на меня.
– Это же так просто, неужели ты не понимаешь? Если бы дверь существовала в пирамиде или колодце, ты думаешь, что никто бы не догадался ранее, где она находится и как ее открыть? Линда говорила о другой двери. Она догадалась, где искать сокровища, и за это ее убили…
Глава XII
Взгляд из прошлого
Балам до конца не мог поверить, что дочь русского наместника, первого человека в Анауаке, влюбилась в него, сына простого и небогатого фермера. Не мог он поверить и в то, что она сможет забыться до такой степени, что решится пойти с ним на ритуальную игру тлачтли. Да если ее отец, князь Георгий, прознает об этом, Балама посадят на кол!
Он понимал, заигрывания с наивной дочерью наместника зашли слишком далеко, но не мог остановиться. Если он полностью подчинит себе молоденькую дурочку, то станет зятем самого царского наместника!
Ничего, успокаивал себя Балам. Князь ничего не сможет поделать и даст разрешение на брак, когда узнает, что дочь его принадлежит ему, Баламу-Ягуару. Балам знал, что князь – человек суровый, но более княжеского гнева он опасался матери Софьи. Многие знали, что она была дочерью жрицы, а всем известно, что боги наделяют детей жриц и жрецов особым даром. А как неведомая сила обернется против него, Балама? Он старался успокоить себя, но чувство тревоги не проходило.
Балам пробрался к самой двери дома, тихонько приоткрыл ее. Софья ждала его и тут же выскользнула из дома, как невесомая бесплотная тень. Кровь шумела в ушах, она знала, что делает что-то неправильное и что последствия могут быть ужасными, но как будто неведомая сила толкала ее, и девушка не в силах была противиться ей.
От волнения Софья не заметила, как они вышли на окраину города. Дальше начинались темные джунгли. Налетевший порыв ветра закачал деревья, и они тревожно зашумели. «Не ходи сюда, – слышалось Софье в шуме ветвей. – Уходи, погибнешь…» И в первый раз Софья пожалела о содеянном. Но уходить было поздно.
Пока Софья тщетно пыталась решить, что же делать, Балам двигался вперед сквозь заросли быстро и бесшумно, как хищник. Где-то через час сквозь стволы густо растущих деревьев показались всполохи света, и до ушей девушки донесся шум, похожий на рокот моря во время прилива. Наконец молодые люди вышли на огромную поляну и перед взором Софьи предстала большая площадка, столь ярко освещенная факелами, что казалось, внезапно наступил день.
Софья со страхом оглядывалась, крепко держа Балама за руку. Она не ожидала увидеть такое количество народа в столь поздний час в глухих дебрях леса.
– Это стадион для тлачтли – игры в мяч, которую ты так хотела увидеть, – прокричал Балам в ухо Софьи, стараясь перекрыть шум толпы.
Девушка огляделась. Две стены были разделены ровной площадкой, в них на высоте примерно пяти метров были вделаны медные кольца для мяча. Трибуны с людскими толпами помещались наверху. На самом дальнем конце поляны между платформами стояли небольшая пирамида и домик с остроугольной крышей.
– Мы пришли вовремя, игра скоро начнется. Видишь, игроки выходят из темаскаля? – И Балам указал пальцем на приземистое здание, видневшееся на самом краю поляны рядом с пирамидой.
Молодой человек потащил Софью по крутой лестнице на крышу трибуны.
На трибунах сидели и стояли люди, одетые самым невообразимым образом. Лица и высоко взбитые волосы всех девушек и женщин были ярко раскрашены, а глаза сильно подведены черной краской. Все были почти полностью обнажены.
Мужчины тоже раскрасили полуголые тела в яркие цвета: синий, красный, желтый и черный. Многие из них имели на телах многочисленные порезы, которые сильно кровоточили. Некоторые мужчины, независимо от возраста, были полностью обнажены, если не считать за одежду яркие перья на голове и драгоценные ожерелья на шеях. Софья в смущении и отвращении отводила глаза от их выставленных напоказ интимных частей тела.
Среди зрителей София с удивлением увидела жрецов, одетых в дорогие леопардовые шкуры и курящих табак. Они выделялись из толпы своей гордой осанкой и длинными
