пути имела свои особенности, Константин добивался, чтобы ни в чем не нарушался распорядок жизни. Только для шефских выездных выступлений делал исключение. Такие выступления случались почти в каждом цирке, и Валя даже возроптала однажды: «Все мы да мы. Почему?» — «Потерпи,— улыбнулся Шламов. — Такой уж номер у нас: удобный, портативный. Да и нельзя нам пока что отказываться: шефская работа — это тебе и лицо общественное!»
Цирк за цирком. И в каждом, выходя на утренний манеж, Дроздовы без пропусков проходили весь свой номер. Время, отпущенное для репетиции, они старались использовать полностью, не позволяя себе минуты опоздания, и часто, наблюдая за молодыми артистами, инспектора говорили: «Вот уж кого не назовешь лентяями!» Все совершеннее, слаженнее становился номер.
Однажды, по пути из цирка, Шламов сказал: «Послушай-ка, Валюша, какая мысль у меня!» И поделился трюком, который можно было бы ввести в номер. «Какой ты, Костя, молодец! — загорелась Валя. — Попробуем завтра же репетировать!» — «Это еще не все, — ухмыльнулся он. — Думаешь, шарики у меня не крутят?» И рассказал еще о нескольких задуманных трюках. «Что, удивил? Как видишь, вполне достаточно, чтобы подготовить второй номер!» — «Так в чем же дело? Почему не подготовить?» — «Почему, почему. Потому что никакого нет расчета торопиться. Четверти цирков с тобой еще не отработали!»
Тон у Шламова был снисходительный, такой, точно Валя была несмышленым ребенком. Она почувствовала себя задетой, нахмурилась, и тогда он добавил: «Будь покойна! Успеем еще поразить!»
Разговор этот произошел как будто мимоходом. Но Вале он запомнился, и некоторое время спустя она попробовала к нему вернуться. «Ну, о чем ты, Валюта? — укоризненно отозвался Шламов. — Все у нас сейчас в порядке. Нет такой рецензии, где бы положительно не отмечали!» Да, это было так. И все же Валя чувствовала, как не оставляет ее беспокойство: еще с акробатического кружка, еще с училища она привыкла ничего не откладывать на завтра, сегодня же делать все, что в ее силах и возможностях.
На четвертом году работы их неожиданно отозвали в Москву. Оказалось, что сформирована группа для поездки в ГДР и что Дроздовы включены в эту группу. Во всех отношениях удачной была поездка: внимание зрителей, внимание печати, в свободное время ознакомление с достопримечательностями страны.
Вернувшись из поездки и получив краткосрочный отпуск, остановились у родителей Вали. «Какой мы нагляделись красоты! — рассказывала Валя. — Например, Саксонская Швейцария. Кружится голова, когда с горной вершины смотришь на Рейн! Или Вартбургский рыцарский замок: ему уже девятьсот лет исполнилось! Между прочим, Костя в главке слыхал, что намечается поездка по странам Центральной Африки! Вот бы и нам туда!» — «В Африку? — переспросила мать. — И тебе не страшно?» — «Чего же бояться? Прививки специальные делают!» Отец подзадорил: «А вдруг зверюга какая-нибудь из-за пальмы. Тигр или лев!» — «Ну и пускай! — тряхнула Валя головой. — В цирках я успела приглядеться к хищникам. И не одна буду — с Костей!»
Да, Костя Шламов успел за эти годы стать для Вали Дроздовой надежным спутником. Правда, иногда возникали несогласия. Например, перед возвращением из ГДР Валя захотела купить два пуловера: один для отца, второй — тому педагогу, что ставил им в училище номер. «Отцу надо обязательно купить, — согласился Шламов.— А вот педагогу. Собственно говоря, мы ничем ему не обязаны. Училище при всех обстоятельствах обязано было обеспечить нас номером. И вообще в наши дни на подношения смотрят косо!» Валя ответила, что это вовсе не подношение, а справедливый знак внимания. Шламов поворчал немного, но тем и кончилось.
Перед отъездом из Москвы Валя навестила тетку. «Спасибо, Валюша, за память. Про поездку ты рассказала интересно. А теперь о другом: как с Константином живешь?» Валя ответила: нормально. Ответила, что ни на что не может пожаловаться — и товарищ хороший, и преданный муж, и надежный партнер. И тут же, сказав об этом, вдруг, казалось бы совсем некстати, вспомнила о том втором номере, какой уже несколько лет назад задумал Шламов. «Мы дружно живем!» — повторила Валя, но при этом поймала себя на каком-то особом старании, точно хотела убедить не только тетку, но и себя.
В том цирке, где предстояло работать Дроздовым, в программе оказался номер акробатов, с которыми они вместе кончали в свое время училище. Встретились и поразились: неужели уже четыре года прошло? И стали вспоминать то веселое, беззаботное время и всякие случаи, всякие происшествия — все, чем полнилась студенческая жизнь.
Ребята были компанейские. Тут же поделились нынешними своим делами. «Хотим, Валюшка, кое-что новое освоить. Инспектор здешний — сущая жмотина, дополнительного репетиционного времени от него не добьешься. Зато электрик — душа человек: специально для нас задерживается после представления. Да ты приходи, погляди. От тебя секретов нет».
В гардеробной, готовясь к выходу, Валя рассказала мужу о разговоре с бывшими однокурсниками.
— Вольному воля! — пожал Шламов плечами.— Только я не стал бы партизанить!
— Партизанить?
— А как же иначе назвать? По милости электрика репетируют. Может в любой момент заартачиться и выключить свет. Нет уж, мы будем действовать иначе. Не с бухты-барахты, а когда в связи с какой-нибудь знаменательной датой объявят смотр новых номеров. Тогда и к заявке отношение будет особое, и все условия обеспечат. Ну, а если расстараемся, можем вполне в лауреаты выскочить!
Ночью Вале приснился странный сон. Ни разу еще такого сна не видела, а тут приснилась девочка с лицом сосредоточенным и отчаянно-веселым, и будто девочка готовится к прыжку, а с нею рядом стоит она, Валентина Дроздова, и тоже ожидает команды, чтобы разбежаться.
Шламов утром спросил:
— Что это с тобой? И ворочалась ночью, и вскрикивала.
— Раз на раз не приходится, — ответила Валя. — Зато тебе, кажется, крепко спалось?
— Не жалуюсь. Давай-ка собираться. Пусть с первого раза увидят, какой у нас порядок.
Отрепетировали как всегда. И вечером, как всегда, отработали. Можно было уходить из цирка, но Валя сказала:
— Иди один, Костя. Я ребятам обещала. Хочу поглядеть, как репетируют.
Он чуть было не согласился тоже остаться, но помешала какая-то обида: «А почему, собственно, лично меня не пригласили?»
Время перевалило за полночь, когда вернулась Валя.
— Ну как? — спросил сквозь дремоту Шламов. — Обошлось? Не помешал электрик?
Она не ответила. Разделась, сложила аккуратно вещи, раскрыла постель, но не легла. Осталась сидеть на краю постели.
— Да что это с тобой? — приподнялся Шламов на локте. — И прошлой ночью была беспокойной какой-то, и сейчас.
— Знаешь, какой я видела прошлой ночью сон? — откликнулась Валя. — Да нет, мой сон для тебя неинтересен. Ты, наверное, даже сны свои заранее продумываешь. — И вдруг воскликнула, переменясь в лице: — А я так не хочу! Не хочу так больше!
Теперь и он поднялся:
