взгляда.
В вагоне кислое марево, храп и мгла.
«Ты хочешь, чтоб я научилась обходиться без тебя, а я же еще с тобой не наговорилась, не наспалась… Мне же надо вот так — смотреть, как ты утром пьешь чай, приглаживать тебе волосы, искать вместе с тобой ключи, завалившиеся под тумбочку в прихожей… Нагнуться за ними одновременно и, позабыв обо всем, целовать тебя в губы. Мне ждать тебя хочется по вечерам… Предвкушать… Злиться, что ты опаздываешь — всего лишь опаздываешь…»
Глава 38
1
Матвей Львович Фомин чудом ускользнул от большевиков в день переворота. За ним гнались, в него стреляли, но он успел спрятаться в полуразрушенной кремлевской башне, где и просидел до утра. Нину Одинцову, нежную графинечку, было безумно жаль, но Матвей Львович не мог за ней вернуться.
В ноябре 1917 года он уже был в Новочеркасске у генерала Алексеева. Матвей Львович передал ему кассу Нижегородского Продовольственного комитета — на создание Добровольческой Белой армии. Потом были Кубанские походы, бесчисленные поездки по югу России и Украине… Белая армия появилась на его глазах — из праха, на голом энтузиазме. Офицеры и молодежь стекались сюда со всей России, брали винтовки, привезенные союзниками с военных складов Румынии, и шли в бой: ради национального спасения. Но возвышенных добровольцев было отчаянно мало. Чтобы победить большевизм, требовалось чем-то увлечь широкие народные массы. А что могли предложить белые генералы? Пусть все будет по-старому? Для этого следовало отобрать землю у крестьян, то есть восстановить против себя абсолютное большинство жителей страны.
Прежние бунты в российской истории подавлялись, потому что плохо организованной толпе мятежников противостояли государство и армия. Но на момент большевистского переворота от них остались одни воспоминания: они не выдержали тягот войны и разложились. На их месте должно было что-то появиться; это была гонка на скорость, и к лету 1918 года Советы опередили оппозицию, выстроив более или менее эффективную иерархию чиновников и военных. Они сами стали олицетворять государство, а белогвардейцы, напротив, превратились в мятежную толпу.
Красных нельзя было победить только физической силой — на занимаемой ими территории проживало намного больше народу, там находились почти вся промышленность и основные железные дороги. Их лозунги — «Земля крестьянам, фабрики — рабочим!» — могло опровергнуть только время.
Матвей Львович делал всё, чтобы убедить генералов: белым не обойтись без продуманной, простой и выгодной для народа программы. Но простоту лозунгов в Осваге[37] понимали по-своему: если у большевиков во всем были виноваты буржуи, то у белых — евреи. Дикий, беспощадный антисемитизм — единственное, что объединяло политические силы антибольшевистской коалиции, от монархистов до анархистов: раз евреи попали в правительство и на высокие посты в Красной армии и ЧК, стало быть, революция и Гражданская война — это часть всемирного жидовского заговора, цель которого — завоевать мировое господство. Результатом стали погромы, невиданные по масштабам и жестокости.
Матвей Львович сам поддавался всеобщей националистической истерии и то и дело ловил себя на предвзятом отношении к евреям, но при этом он понимал, насколько гибельно было низводить идею спасения Родины до все тех же большевистских постулатов «Грабь награбленное!» и «Суди по происхождению!».
Красным достался центр страны с этнически однородным населением; белые вынуждены были иметь дело с национальными окраинами, каждая из которых стремилась к самостийности. Генералы упорно стояли за «единую и неделимую Россию», и это лишало их союзников тогда, когда они больше всего нуждались в помощи. Даже с казачеством постоянно возникали конфликты: добровольцы надеялись, что кубанские и донские казаки будут воевать за освобождение России, а те относились к походам в глубь страны как к набегу на вражескую территорию. Они презирали русского мужика — за рабский дух, за неумение постоять за себя.
Национализм, неудачная география и постоянная грызня между генералами ставили под вопрос жизнеспособность Белой армии. Но главной бедой были деньги, чертовы деньги! Нехватка средств вела к невозможности организовать снабжение; грошовые оклады чиновников и военных поощряли взятничество и грабежи. Одно цеплялось за другое, даже в глубоком тылу генерал Деникин не находил поддержки.
Не раз и не два Матвей Львович становился свидетелем безобразной сцены: отряд занимал деревню, и в штабной избе тут же начиналась дележка — кому идти разговаривать с населением? Никто из офицеров не мог объяснить, чего хотят белые. Слова «монархия» или «свобода», «Учредительное собрание» или «правопорядок» ничего не значили для темных крестьян. Они боялись одного: что белые вернут помещика и им опять придется платить за землю. Какая уж тут помощь с продовольствием и мобилизацией? Офицеры пытались добиться своего силой, но это только усугубляло бедственное положение дел. «Спасителям русского народа» уже нельзя было ездить в одиночку: крестьяне ловили их и потихоньку резали.
Матвей Львович вложил все силы, весь свой капитал, чтобы наладить пропаганду в Белой армии: надо было делать ставку не на разобщение, не на месть взбунтовавшейся черни, а на единство; привлекать к борьбе всех, кто готов выступать против большевиков; добиваться компромиссов; обязательно вести широкую агитацию за рубежом, — коль скоро кредиты на войну давали иностранцы.
— Мы живем в эпоху парламентской демократии, — говорил Матвей Львович на заседаниях Особого совещания, — а парламенты в Европе и Америке все больше склоняются в сторону социалистов. Мы должны доказать им, что большевизм не имеет никакого отношения к интересам трудящихся, иначе нам не дадут ни франка.
Матвея Львовича выслушивали, но его программа не находила поддержки.
— Пусть они в своих Европах делают как знают, а Россия не готова к демократии.
Конечно, конечно, человек не готов жить без намордника… Только господа генералы надевали его в первую очередь на себя.
Матвей Львович плюнул на все и перебрался в Новороссийск, чтобы поступить на должность представителя Межведомственной комиссии по учету общегосударственного имущества, отнятого у большевиков. Это давало возможность зарабатывать деньги для газет: Матвей Львович сам начал агитировал население за то, что считал правильным.
2
