— Хорош ты собой, не спорю, но только по сердцу мне другой. Каждую ноченьку мне глаза его звездные снятся. Даже сейчас он стоит меж нами, хотя ты его не видишь.
Удивляясь самой себе, Купава с легкой усмешкой отвела в сторону руку Коснятина. Поразившись тому, что желанная добыча впервые в жизни ускользает от него, парень отступил в сторону, позволив девушке выйти из горницы.
С этого вечера Купава почувствовала, что отношение к ней сына посадника весьма изменилось. Он по-прежнему заботился о ней, сопровождал на прогулках, но более не пытался увлечь в любовный круговорот.
Домашние, разумеется, заметили, что между Коснятином и дочерью боярина Блюда вьются незримые нити. Но Добрыня запретил всем вмешиваться в их отношения. Никто не знал, что посадник внимательно наблюдал за Купавой еще во время ее пребывания на княжеском подворье. Появление в Новгороде дочери старинного приятеля в обществе молодого переяславского князя весьма покоробило посадника. Ему было горько думать, что Блюду нанесли оскорбление, обесчестив его дочь. Но Позвезд, поведав Добрыне историю Купавы, заверил посадника, что привез девушку в Новгород, спасая от преследования Святополка. Юноша дал крестную клятву, что ничем не оскорбил Купаву и просил Добрыню лично послать боярину Блюду весть о его дочери, чтобы вымолить прощение и успокоить родительское сердце. И все же от пристальных глаз Добрыни не ускользнуло то смятение, в которое приходили и Позвезд, и Купава, когда им приходилось встречаться. Именно потому он и предложил девушке поселиться в своем тереме, чтобы лично сберечь покой и честь боярской дочери.
То, что Коснятин стал обхаживать девушку, заставило посадника встревожиться и серьезно переговорить с сыном. Добрыня не стал открывать Коснятину правду об отношениях девушки и переяславского князя, но предупредил, что не простит сыну бесчестья Купавы.
Много времени прошло с тех пор, как Позвезд с другими послами отправился в Свеарике. В Волхове отшумели последние мутные весенние воды, и под голубыми небесами заиграли желтыми, красными и синими прожилками цветов высокие кручи. С приходом месяца травного в город стали прибывать бесчисленные чужеземные ладьи, настоящие чудища с диковинными резными носами, с высокими бортами, облепленные зелеными водорослями. Купава с жадностью выглядывала среди сходящих на берег знакомые лица, но Позвезда и новгородских послов среди них не было. Взойдя на крепостную стену, девушка часто смотрела на север — не маячат ли в тумане ветрила и мачты, но издалека катились только волны, над ними кружились чайки-птицы и плыли белые, похожие на паруса, облака.
Приближалось долгожданное летнее тепло, яркие цветы распускались на зеленых лужайках, в садах и дубравах томительно щебетали по ночам соловьи, любовно стонала лесная горлица и без умолку звенела кукушка. Весна бурлила в деревьях сладкими соками, злаки тянулись из земли, сладко пахли яблони.
И в этом круговороте жизни Купава плыла навстречу своей судьбе, как былинка, что несется в многоводной реке, подхваченная течением. Почти каждую ночь во сне кто-то, желанный и странно знакомый, приходил к ней, и не раз она с ужасом просыпалась, потому что ей чудилось, что он наяву привлекал ее к себе. Летними звездами светились его глаза и ночной зарей пламенели его губы… Она пыталась отогнать от себя грешные мысли, но не хотела с ними расставаться. Ведь мысли эти были о переяславском князе.
Купаве было достаточно закрыть глаза, чтобы ясно вспомнить зимний путь в Новгород. Она вновь и вновь переживала тот восторг, который ощущала от прикосновения теплых рук князя, когда он терпеливо учил ее ходить или пытался накормить с ложечки. Она вспоминала, как взор его ясных глаз затуманивался, когда он хмурился, и какой негой и лаской обволакивала ее душу улыбка его желанных губ. Вспоминала те жаркие объятия, в которых однажды забылась. Купава уже почти верила, что любит только его одного. И друг детства княжич Глеб, и незнакомец из купальской ночи безвозвратно растаяли в весеннем тумане.
Купава впервые покинула стены города и теперь с любопытством осматривала окрестности безбрежного Ильмень-озера. В такие чудные погожие дни грешно было сидеть взаперти в тереме, и Коснятин предложил боярышне проехаться верхом до Ильменя. Совершенно неожиданно для самой себя девушка с радостью согласилась.
Последнее время она перестала опасаться светловолосого красавца. Коснятин держался с гостьей уважительно-почтительно, часто вел разумные беседы, порой подшучивал, нередко брал в руки гусли и напевным голосом сказывал былины о славных героях и прекрасных девах. И девушка постепенно поняла, почему сходят с ума по этому парню новгородские женщины: сын посадника привлекал к себе сердца не только дивной красотой, но скорее сильным характером, искренней добротой и ясным умом.
Коснятин оказался еще и знатным книгочеем. Парень с упоением рассказывал боярышне и своим сестрам о деяниях апостолов, о жизни людей в Болгарии и Византии, о далеких странах, где обитают таинственные животные и не менее удивительные жители. И было ясно, что этот смешливый, умный красавец давно уже мечтает наяву увидеть все то, о чем прочел в книгах. Коснятин теперь казался Купаве почти что братом, поэтому она, не раздумывая, согласилась отправиться с ним на прогулку вдоль Волхова.
В яркой небесной синеве кружили чайки. С Ильменя дул легкий свежий ветерок, а приветливое солнце ласково оглаживало стосковавшиеся по теплу лицо и плечи девушки. Купава подставила щеки и нос светлым лучам и глубоко вдохнула в себя лукавый весенний воздух. Его запах казался слаще греческих ароматов, пропитавших стены посадничего терема. Захмелев от воздуха и солнечного света, девушка забыла о своей тоске и не замечала, что ее длинные волосы распустились от быстрой скачки и беззаботно вьются вокруг ее тонкой фигурки. И была она сейчас так хороша собой, что Коснятин не спускал с нее потемневших глаз и в задумчивости приглаживал светлые усы.
Налюбовавшись могучим Ильменем, Купава направила коня к невысокому холму, где привольно росли высокие дикие травы, похожие на серо-зеленые волны, трепетавшие под порывами северного ветра. Последовавший за боярышней Коснятин остановил своего жеребца возле лежащей на серебристом песке большой перевернутой верх дном лодки и, спрыгнув с коня, протянул руки к девушке. Она послушно соскользнула со своего седла и присела на потемневшее от воды днище ладьи. Парень опустился на траву подле девушки и, склонив голову, стал лениво просеивать сквозь пальцы горячий песок.
За их спинами начинался лес, у самого края виднелась лужайка, усыпанная ландышами, похожими на мелкий речной жемчуг. Теплые лучи солнца окутывали лицо и тело девушки нежной истомой, чарующий аромат ландышей, разносимый легким полуденным ветерком, мягко кружил в воздухе, и от этого запаха начало странно дрожать сердце.
Золотые стрелы Ярилы-солнца и дурманный аромат цветов закружили сознание, умоляя забыть обо всем на свете. Купава почувствовала себя необычайно легко и невольно залюбовалась широкими плечами парня, его загорелой шеей и льняными кудрями, в которых весело играли солнечные лучи. Ей захотелось запутать свои пальцы в волосах парня, ощутить их шелковистость, а заодно погладить его золотистую кожу, горячую и живую, как песок, которым он играл.
Почувствовав ее взгляд, Коснятин обернулся и пристально посмотрел на Купаву. Увидев мягкий, вопрошающий взгляд медовых глаз, девушка слегка смутилась, но не отвернулась.
