Позвезд внимательно осмотрел маленькое колечко. Затем еще пристальнее уставился на девушку.
— Так это была ты…
— Я чувствовала… но… что же так поздно…
Купава еле сдерживала рыдания, рвущиеся наружу. Она хотела выбежать из домика, но Позвезд остановил ее, здоровой рукой притянул к себе и осторожно заглянул в глаза:
— Отчего слезы?
— Я — жена другого…
Не выпуская девушку, помрачневший Позвезд присел на лавку и коротко бросил:
— Рассказывай. Только все как есть.
Дрожащая Купава мягко освободилась из его объятий и принялась бродить по домику, то переставляя с места на место посуду, то подкидывая дрова в печку. Ей казалось, что исполняя какую-то работу, она сумеет справиться с волнением и лучше изложит все, что произошло с ней.
Слушая запинающуюся от волнения девушку, Позвезд скрипел зубами, ругая себя последними словами. Как он мог быть таким слепым дураком! Еще там, в Новгороде, он ведь так и не поверил Купаве до конца. Почему он забыл о том, что у боярина Блюда есть еще одна дочь, рыжеволосая красавица, о которой много болтали и в Киеве, и в Переяславле? Как можно было решить, что именно Купава была любовницей Святополка! Сколько же несчастий свалилось на голову бедной девушки из-за его недоверия! Если бы он сразу поверил Купаве, то не оставил бы ее в Новгороде, взял с собой или отправил к отцу под надежной охраной. И проклятый варяг никогда бы не узнал о ней! Впрочем… если бы он взял Купаву с собой, она все одно попалась бы на глаза ненавистному берсеркеру. Там, на берегу Днепра, где погиб несчастный Глеб. Возможно, ее судьба тогда сложилась бы еще страшнее…
За что же она теперь просит у него прощения… Он сам виноват в том, что прежде не поверил Купаве, и теперь весь стыд достался ей, потому она сейчас так горько плачет. Несчастной девочке пришлось думать о защите своих близких от мести Святополка. Она даже себя не могла защитить толком, но отважно пыталась спасти своих близких, пыталась выторговать их жизнь.
— Ты можешь больше не думать о своем… муже, — грустно взглянул он на девушку, когда она завершила свой рассказ. — Полагаю, он погиб в сече под Любечем… В ту ночь вокруг одного отчаянного варяга полегло немало воинов Ярослава… И сам он тоже мертв. Если это был твой муж, то отныне ты — вдова… А если он все же выжил, то, скорее всего, ушел в дальние края вместе со Святополком. И вряд ли он захочет вернуться. При имени Гуннара у Ярослава даже скулы сводит. Все говорит о том, что твой муж был причастен к убийству муромского князя… Если бы я увидел его, то мог бы сказать, насколько это верно. Я был с Глебом, когда на наш стан напали варяги…
— Господь мой… — перекрестилась девушка.
— Я выжил чудом… Но всегда буду рад дать тебе приют в своем городе. Тебе и твоему сыну.
— Моему сыну… — Купава хотела признаться любимому в самом главном, в том, что маленький Зареок — его сын, но отчего-то смешалась. Поверит ли князь ей… Всего лишь одна ночь любви была у них. А с Гуннаром приходилось слишком часто ложе делить. — Прости меня… — горько заплакала девушка, не в силах сдерживать себя. — Поверь… я никогда не любила мужа… хоть и грешно так говорить об умершем, но это так… Я все эти годы думала лишь о тебе… о твоих звездных глазах… Гуннар уверил меня, что тебя нет в живых… Подарил мне ларец резной, и я нашла в нем кольцо свое заветное. Чуть с ума не сошла, у мужа потребовала объяснений, и Гуннар рассказал, что нашел перстенек в шатре Глеба, в том месте злосчастном, где ты едва не погиб… Только тогда я поняла, что именно тебя встретила в ту ночь купальскую на берегу Днепра. Помня о заре той летней, я и сыну имя дала — Зареок…
— Что? — встрепенулся Позвезд и, с силой развернув к себе девушку, уставился в ее зареванное лицо. — Зареоком наречен мой дед, валашский царь-звездочей. Мать рассказывала, что перед ее свадьбой с князем Владимиром дед прочел по звездам судьбу мою: я встречу мою избранницу на лунной дороге среди мерцающих звезд и сонных цветов и подарю ей перстень с алым камнем. Но царь Зареок предупредил, что будут ожидать девушку многочисленные несчастья, если она не убережет подарка. А если заветный перстень вернется к ней, то вернется и любовь…
Рыдая от жалости к самой себе, девушка уткнулась своей мокрой щекой в его грудь, слушая слова, которые так часто слышала во сне:
— Ты — мой звездный сон, моя лунная мечта… — князь приподнял ее голову и принялся покрывать поцелуями любимые глаза. — И теперь я никуда не отпущу тебя и никому не отдам! Я благодарю небеса, за то что они вновь свели наши дороги в этом глухом лесу…
Решив, что Позвезд крепко спит после сонного травяного настоя, Купава хотела осторожно покинуть его постель, но руки его крепко обхватили ее за талию. Тогда очень осторожно, стараясь не коснуться головой его больного плеча, девушка маленьким комочком свернулась рядом с его большим крепким телом. Ей было слышно, как гулко стучит его сердце. Лежа неподвижно, она долго всматривалась в темноту открытыми глазами и с волнением думала. Думала о том, что теперь их ждет. Счастье замерещилось перед ней, но ей было страшно поверить в него. Неужто возможно, что Позвезд простил ей ночи с варягом? И поверил в то, что сына она родила именно от него?..
Позвезд долго всматривался в лицо малыша, его глаза, разглядывал его волосы, упрямый изгиб маленьких губ. А Купава с замиранием сердца ожидала, что он откажется признать их общее сходство. Но ее тревоги были напрасны: князь нежно поцеловал крепкие кулачки мальчугана и заявил, что именно таким молчаливым и серьезным, был он сам, судя по рассказам его нянюшек.
Вспоминая это счастливое мгновение и чувствуя ровное дыхание любимого, девушка наконец и сама заснула глубоким сном.
Когда она проснулась, уже был день, и Позвезд встретил ее пробуждение улыбкой. Его лицо светилось теплом и нежностью.
— Маленькая обманщица… — вздохнул он. — Ты зачем опоила меня сонным зельем? Решила подольше помучить, прежде чем стать княгиней?
Она вспыхнула.
— Я и не помышляла о таком… А тебе следует думать о том, чтобы быстрее вернулись твои силы…
— Так ты не веришь в мои силы! — князь крепко прижал ее к своей груди, так что у Купавы даже дыхание перехватило.
— Постой… не дай Бог, раны откроются…
— Ты испытываешь мое терпение…
— Ежели ты хочешь видеть нас с сыном подле себя, то впереди еще вся жизнь…
— Любовь моя, боюсь, мне всей жизни не хватит на то, чтобы насладиться самой прекраснейшей из русских княгинь, — голос его дрожал от сдерживаемой страсти.
Она больше не могла отталкивать его. Как можно… Он все понял и простил. Кто еще может быть таким: сильным, умным, порой — жестоким, но в то же время столь любящим и нежным…
