Купава перестала вырываться и в ужасе смотрела на князя. Почему он медлит, почему не спешит ответить мечом на лживые обвинения? Неужели… неужели Гуннар прав, и Позвезд… Нет, нет, этого не может быть…
— Нет! — она не поняла, что кричит изо всех сил. Страшные слова сразили ее, и она кулем осела на темный, смешанный с землей, снег у ног мужа.
— Расскажи еще: не из-за этой ли девки ты совершил все эти убийства? Разве твой брат Глеб не был ее женихом? Я узнал об этом от новгородского посадника. Добрыня при мне объявил об этом князю Ярославу. Спроси об этом у своего мудрого брата. Новгородский князь много может тебе рассказать об этой женщине. Именно из-за нее день его свадьбы был омрачен кровопролитием. Пришла на праздник вместе с сыном посадника, а ушла со мной. Ее любовник не стерпел обиды и набросился на меня, а потом в бой ввязался весь город. Долго будет Ярослав помнить те дни, когда из-за коварства этой девки едва не лишился власти в Новгороде. Даже я не сумел устоять перед чарами этой ведьмы и поздно узнал ее истинную сущность. Что же, можешь забирать ее. Лживая она, как и ты. Устал я от нее. Впрочем, в постели она довольно хороша, великолепная самка. Жаль, не удалось ее укротить. Но, быть может, тебе удастся с ней справиться.
Гуннар схватил за шиворот девушку и с силой швырнул под ноги князю. Он надеялся тем самым побольнее уязвить противника, но не учел того, что теперь Позвезду за жизнь Купавы не надо было опасаться. Один из дружинников быстро оттащил девушку в сторону, а князь ринулся на противника.
Побелевшая как снег, на котором лежала, девушка понимала, что мужчины будут сражаться не на жизнь, а на смерть. Гуннар двигался совершенно по-волчьи, то наступал, то делал обманные движения, не выпуская ни на миг из внимания князя и его воинов, столпившихся вокруг. Уже дважды он едва не выбил меч из рук князя. Позвезд отчаянно пытался найти слабые места в обороне противника, но Гуннар не допускал этого и, кружась с бешеной скоростью, продолжал наносить удары.
Князь, пытаясь сохранять ровное дыхание, понимал, что варяг предпочитает стремительный и скорый бой и не рассчитывает на продолжительное сражение. Поэтому требовалось выиграть время и как следует вывести из себя противника.
После нескольких выпадов и мощных ударов Гуннар едва не выбил меч из руки Позвезда. В ответ князь сумел нанести два удара, которые задели варяга. Тот немедленно начал новую атаку. Такую оглушительную, что Позвезд почувствовал, что ему не хватает воздуха. А Гуннар тут же нанес удар, который попал прямо в открытую рану на левой руке. От боли в глазах потемнело, и князь пошатнулся, с трудом удерживаясь в сознании… Наверно, это мгновение могло для него стать последним, если бы не визг Купавы.
Князь мгновенно собрался и, ловко увернувшись, отразил следующий удар. Гуннар с новой мощью ринулся на него, но Позвезд вновь ускользнул. А в следующий миг, вывернувшись совершенно непонятным образом, князь ринулся вперед, и его меч легко вошел в грудь варяга.
Позвезд увидел изумление в глазах Гуннара. Сохраняя самообладание, варяг рухнул на колени, прошептав:
— Не ожидал…
С этими словами он рухнул на бок, его голова запрокинулась, рассыпав по снегу седые волосы.
Купава, рыдая, бросилась к Позвезду. Увидев, что с ним все в порядке, она, дрожа, повернулась и опустилась на колени перед умирающим.
— Сожалею, что сделал тебя вдовой, — холодно прошептал Гуннар, не выпуская из руки свой меч. — Прощаю тебе все… прости и меня… Сына… сына моего сбереги… пусть вырастет воином… как я…
Он хотел сказать еще что-то, но не мог, изо рта потекла кровь.
Прижав ладони к лицу, Купава с ужасом смотрела на Гуннара. Позвезд взмахнул рукой, приказывая воинам оттащить девушку, и решительно вонзил варягу в сердце кинжал. Сейчас он вовсе не был похож на милого юношу, мечтающего о любви. Купаву начала бить страшная дрожь, а слезы мешали как следует рассмотреть кошмарную картину: безжизненное тело на снегу и кровь, окрасившая все вокруг в темный цвет….
— Все кончено… — услышав слова, сказанные ей на ухо, Купава открыла глаза и с трудом пришла в себя.
Вокруг стало совсем темно. Она полулежала в объятиях Позвезда. Их вез сильный конь. Рядом виднелись дружинники.
— Гуннар… Вы похоронили его?
— Он не достоин этого. Звери лесные приберут тело убийцы.
— Ты не можешь так поступить… — она отрешенно покачала головой. — Нельзя так…
Князь не успел опомниться, как девушка соскользнула с коня и бросилась обратно, в темноту. Рывком повернув коня, Позвезд быстро догнал ее и попытался загородить ей путь.
— Он так дорог тебе?
— Он был моим мужем, — дрожащим голосом заявила Купава. — Пусть жестоким, но все-таки мужем.
— Убийца и предатель.
— Я должна позаботиться о его теле. Это мой долг. И ты не смеешь мне это запретить.
— Хорошо. Будь по-твоему, — скрипнув зубами, Позвезд велел дружинникам возвращаться.
Хотя варяг перед венчанием принял святое крещение, но Купава знала, что в душе своей он продолжал чтить прежних богов и не раз говорил о том, что лишь по обычаю предков хочет принять последние почести. Поэтому на поляне для погибшего было устроено погребальное ложе из еловых веток, на него перенесли тело варяга, вложили ему в руки меч, а затем разожгли вокруг огонь. Пламя с треском помчалось по сухому хворосту, и синие языки склонились в последнем поклоне перед варяжским воином, отправляющимся в свою Валгаллу. А через мгновение жар заслонил от Купавы очертания лежащего тела. Искры и пепел полетели ввысь, к звездам, словно и впрямь девы-валькирии уносили в свою страну душу могучего берсеркера.
Возвращались в полном молчании. Купава вновь сидела на коне впереди Позвезда, находясь под защитой его рук, но что-то изменилось. Ее колени дрожали, а зубы стучали от страха. Половина ее тела горела как в огне, а другая заледенела.
— Я сделаю все, чтобы ты и твой сын ни в чем не нуждались и жили в покое.
Слов немного, а горькие они, как полынь, тяжелые, как осенний дождь, и ранят нестерпимо, как меч холодный, острый.
Неужели он отказывается от нее? От сына? Значит, все слова о любви сгорели в пламени погребального костра… Все ложь. А где же правда? Кто сейчас подле нее — светлый князь, оскорбившийся тем, что она решила помочь душе погибшего мужа найти дорогу в мир мертвых, или же и впрямь — убийца родных братьев, как уверял Гуннар? Так чему же верить?..
