следовавшем из Лондона в Тель-Авив. В багаже пассажирки израильского самолета обнаружили взрывное устройство. Мне было необходимо вмешаться, потому что взрыв готовили не люди.
Я жил под разными именами. За один месяц мог побывать в нескольких горячих точках, и везде занимался лишь одним – не давал иным существам вмешиваться в жизнь людей. Хотя мог бы сделать много больше. Но мне было запрещено. Отец говорил: «Осчастливить против желания невозможно». Невозможно спасти всех. Так устроен этот мир, что смерть обязательно кому-то выгодна. Я не спорил, потому что никогда не сочувствовал никому из смертных. Мне просто было плевать на всех, пока я не встретил тебя.
В две тысячи пятом году, когда я был в Могадишо, отец связался со мной и сказал:
«Тебе необходимо в Москву. Там живет девочка, которой на днях исполняется двенадцать лет. Это тот самый возраст, когда начинают проявляться способности. Понаблюдай за ней».
Я очень удивился: я-то тут при чем? Вокруг – война, черт знает что происходит, а тут какая-то девчонка!
«Без тебя не разобраться, – спокойно объяснил отец, почувствовав мое недовольство, – только ты сможешь понять, что особенного в этом ребенке. Там, по некоторым данным, очень необычный дар просыпается. Если это окажется правдой, ее надо забирать. С такими мощными способностями она натворит бед. Надо направить ее талант в нужное русло».
Я согласился и вылетел в Москву. По сути, мне было все равно, какое задание выполнять. Подчиняясь, я наконец-то почувствовал себя на своем месте.
Увидев тебя, я сразу понял: ты именно та, за кого тебя принимают Ясные. Отец был прав – только я мог точно определить силу твоего таланта. У меня было некоторое преимущество перед нашими наблюдателями – когда-то я был таким же, как и ты, наполовину человек, наполовину Ясный. Я понимал, как может проявляться дар, как он раскрывается, вызывая у носителя гамму разнообразных чувств.
Я наблюдал за тобой, такой милой, забавной… Ты была, словно игривый, беспечный котенок, только начинающий осознавать себя хищником. Одноклассники были без ума от тебя. Не знаю, ощущала ли ты тогда свою власть над мужчинами?
Я не хотел говорить отцу правду о тебе. Я знал, что последует за этим. Твое детство закончится. Тебя грубо вырвут из привычной среды, сделают тебе больно, иначе просто нельзя, теперь ты это знаешь. Ты, такая живая и веселая, превратишься в бездушного исполнителя, и это произойдет так рано! Нет, этого нельзя было допустить. Я захотел дать тебе шанс на нормальную жизнь. Понадеялся на то, что о тебе забудут еще до того, как дар проявится в полной мере. У тебя в запасе было как минимум несколько лет. Меня поразила моя собственная реакция на твои проблемы. Впервые, после того как я стал Ясным, мне было не все равно. Я солгал отцу о тебе.
Но ты не смогла остаться незамеченной. Это было невозможно. Даже я не мог предвидеть, что ты вызовешь такое смятение в мужских сердцах. Да еще в каких!
Самураи, которые возродились в этой эпохе, суровые, не знающие любви, поддались твоим чарам, как простые смертные! Один покончил с собой, другие начали охотиться на тебя. Мне пришлось уничтожить троих из них, и теперь правда вырвалась на свободу. Самураи требуют ответа от нас. Им непонятно, почему их предводитель покинул этот мир.
Я должен буду объясниться с отцом, почему солгал и не выдал тебя. Все запуталось. Не знаю, как описать мои чувства к тебе. Я не могу влюбиться, это невозможно. И все-таки это произошло.
Ссора
Роберт Стронг замолчал. В комнате было так тихо, что я слышала, как учащенно бьются наши сердца – иногда вразнобой, а иногда в общем ритме.
– Как случилось, что ты стал актером? – спросила я.
– По блату, – отшутился он.
– А если серьезно? Ведь нужен талант. Откуда он у тебя?
– Скорее, внешность. Увы, в современном кинематографе талант – вопрос второстепенный. Ты можешь быть посредственным актером, но, если в тебе заинтересованы, целая команда профессионалов сделает все, чтобы в кадре ты выглядел убедительно.
– То есть именно тебя режиссеры хотели видеть в своих фильмах? – уточнила я.
– Да.
– Но, зачем это было нужно твоему отцу?
Роберт рассмеялся:
– В Голливуде много нечисти из других миров, и нам было не ясно, что же у них на уме. Пришлось подобраться поближе и понаблюдать.
Я понимала, что Стронг многое недоговаривает, но и того, что было сказано, мне хватило. Я буквально тонула в информации, и было очень сложно уместить ее в голове.
– Дай сигарету, – попросила я.
– Ты же не куришь, – тихо напомнил Роберт.
Его голос был отстраненным и безразличным. Стронг погрузился в воспоминания. Наверное, именно поэтому не стал возражать и молча протянул мне пачку с сигаретами и зажигалку.
Я поднесла огонь к сигарете, затянулась. Едкий дым, впервые осевший в легких, заставил меня закашляться. Я постаралась справиться с этим приступом, не привлекая внимания, но Роберт немедленно вскочил и закричал:
– Ты что, курить не умеешь? Мы же кальян с тобой на двоих…
Не договорив, он выхватил из моих рук зажженную сигарету и погасил ее.
– Так то – кальян. А кто сам недавно кашлял? – напомнила я. – По-моему, у тебя это тоже первая сигарета.
– Я и не скрываю. И знаешь, мне как-то не очень понравилось. Я в детстве много тренировался, нужна была хорошая дыхалка. Поэтому не привык к табаку, хотя в классе все ребята курили. А сейчас понимаю – правильно, что не втянулся. Глупо это, бессмысленно.
– Мне тоже так кажется. Я просто разволновалась, пока тебя слушала. А сигареты, говорят, успокаивают. По-моему, это неправда. Я ничуть не успокоилась, а в горле теперь ком стоит – во-о-от такой огромный!
Я развела руки, Роберт тихо засмеялся в темноте.
– Ты еще совсем маленькая, – неожиданно нежно произнес он.
– Да уж! Малышка впервые закурила.
– Можно, я дотронусь до тебя? – хрипло спросил он. – Наверное, если я этого не сделаю, то сдохну здесь и сейчас.
– Не преувеличивай, – выдохнула я.
– Только обещай, что остановишь меня, если тебе станет больно. Пообещай мне это, прошу.
– Хорошо, – сказала я, с трудом контролируя свое дыхание.
Роберт наклонился ко мне и дотронулся пальцами до моей щеки. Она вспыхнула, словно опаленная огнем. Он взял мое лицо двумя руками и начал осыпать его нежными поцелуями, похожими на прикосновения крыльев бабочки. Его губы, мягкие и волнующие, становились все более настойчивыми, и я стала задыхаться от охватившего меня желания. Я нежно
