списке.
Холодный голос ничего не сказал мне о её реакции.
– Поясни.
- У Динарианцев я заимею козлиную бородку и незаметно стану злобным, если сразу не сломаюсь и не превращусь в смертоносную бестию. И я убью множество людей, если захочу использовать Темносияние. – Я сглотнул. – Но я сделаю это. Если у меня не будет другого пути чтобы вырвать мою девочку из их рук, я сделаю это.
На холме на целую минуту воцарилась тишина.
- Да, - прозвучал задумчивый голос Мэб. – Ты сделаешь, не так ли? И да, ты знаешь, что я ни убиваю без разбора, ни поощряю своего Рыцаря делать это. – Она сделала паузу и пробормотала: - Но ты уже доказал готовность к самоуничтожению в прошлом. Ты выиграл свою последнюю конфронтацию с моей служанкой в такой же форме, воспользовавшись смертным ангелом. Что удержит тебя от совершения таких же действий, чтобы обмануть меня с моим призом?
- Моё слово, - ответил я спокойно. – Я знаю, что не могу надуть вас. Я не самоубийца. Я здесь чтобы честно договориться.
Пылающие глаза Мэб долгое мгновенье смотрели на меня. Затем она снова продолжила свой путь по кругу - третий проход по кругу вокруг меня - более медленно на этот раз.
– Ты должен понимать, чародей. Как только ты станешь моим Рыцарем, как только последний из твоих поисков будет завершен, ты - мой. Ты будешь разрушать то, что я прикажу тебе разрушить. Убьешь любого, кого я пожелаю, чтобы ты убил. Ты будешь мой. Кровью, костью и дыханием. Ты понимаешь это?
Я судорожно сглотнул.
– Да.
Она медленно кивнула. Потом повернулась, чтобы взглянуть на Леанансидхе.
Леа снова преклонила голову и щелкнула пальцами.
Шесть скрытых мантиями фигур появились из тумана: маленькие, уродливые существа, которые могли быть кобольдами или гномами или любыми из полудюжины других слуг Сидхе. Я не мог сказать точно, потому что мантии сделали их безликими, внешне одинаковыми.
Но я знал человека, которого они несли привязанным к доске.
Как и я, мужчина был обнаженный. Он был ниже меня, но более спортивным, мускулистым. Так было несколько лет назад. Теперь это была иссохшая оболочка человеческого существа; темно-серый набросок, сделанный небрежной рукою. Глаз у него не было. Исчезли, но исчезли аккуратно, словно их извлекли хирургически. Всё его лицо покрывали татуировки, особенно впавшие веки - простое слово, вытатуированное на разных языках и в разных стилях написания: предатель. Сквозь полуоткрытый рот были видны зубы, покрытые рунами и кельтскими символами, открашенные чем-то темно-коричневым, что превращало его рот в живую галерею резьбы по кости.
По сути, всё его тело было украшено или татуировками или искусными, ритуально нанесенными шрамами.
Он был привязан к доске семью тонкими шелковыми веревками, но его истощенные конечности выглядели так, словно в них никогда не было силы разорвать даже эти непрочные путы.
Он плакал, тихо всхлипывая, этот звук казалось, принадлежал животному, мучающемуся от ужасной боли, а не человеку.
- Иисус, - прошептал я и отвел от него взгляд.
- Я даже немного горжусь этим, - сказал холодный голос Мэб. – Безусловно, Белый Христос никогда не страдал так долго или так ужасно, как этот предатель. Три дня на перекладине. С трудом хватит времени даже для прелюдии. Впрочем, что касалось страданий, римляне были людьми, увлеченными своим хобби.
Слуги положили доску на каменный стол, расположив мужчину в центре. Затем они поклонились Мэб и удалились, не проронив ни звука. На мгновенье единственными звуками были шепот холодного, легкого ветра и рыдания Слейта.
- На какое- то время я была удовлетворена, замучив его до грани рассудка. Потом я пожелала увидеть, как далеко за её грань может шагнуть смертный. – Её глаза радостно блестели в тенях. – Жаль, что так немного осталось. И все же, он - Зимний Рыцарь, юный чародей. Сосуд моей силы среди смертных, и консорт Королев Зимы. Он предал меня. Смотри, куда это привело его.
Существо, которое раньше было Ллойдом Слейтом, издало тихий, безнадежный звук.
Я дрожал, испуганный.
Тёмная фигура подошла ближе, и бледная рука показалась из складок одежды. Что-то холодно блеснуло в странном свете и упало в густую траву у моих ног. Я наклонился поднять это и обнаружил древний-древний нож с простым листообразным лезвием, установленным в деревянную рукоятку, обёрнутую шнуром и кожей. Он был, я полагаю, сделан из бронзы. Его обоюдоострое лезвие злобно и ярко блестело, а тонкое игольное остриё каким-то образом выглядело голодным.
Я ощутил энергию, выливающуюся через небольшое лезвие; силу, которая была необузданной и дикой, которая плевала на границы и насмехалась над сдержанностью. Не злая, как таковая – но голодная и наполненная желанием принять участие в своей части цикла жизни и смерти. Она жаждала кровопролития.
- Пока Ллойд Слейт живет и дышит, он - мой Рыцарь, - раздался голос Мэб. – Возьми шило Медеи, чародей. Возьми кровь его жизни.
Я стоял там, держа нож и смотря на Ллойда Слейта. В последний раз, когда я слышал его речь, он умолял меня убить его. Не думаю, что он был способен сейчас хотя бы на это.
- Если ты хочешь быть моим Рыцарем, тогда это - первая смерть, которой я желаю от тебя, - почти нежно сказала Мэб. Она смотрела на меня через Каменный Стол. – Верни мне его силу. И я передам её тебе.
Я стоял на холодном ветру без движения.
То, что я сделаю в следующую минуту, определит курс всей моей оставшейся жизни.
- Ты знаешь этого человека, - продолжала Мэб мягким голосом. – Ты видел его жертв. Он был убийца. Насильник. Вор. Монстр в смертной плоти. Он более чем заслужил смерть.
- Это не мне судить, - спокойно прошептал я. Конечно, нет. Я мог уговорить себя спрятаться за этим утверждением, буквально на мгновенье – пока все не будет закончено. Солгать себе, сказать себе, что я был его законным, заслуженным палачом.
Но я не был.
Я мог сказать себе, что я закончу его муку. Сказать себе, что я избавлю его от ужасных страданий, совершив акт милосердия. Необходимый акт кровопролития, но это будет быстро и почти безболезненно. Никто не должен страдать так сильно, как Ллойд Слейт. Я мог продать себе эту историю.
Но я так не сделал.
Я был человеком, который ищет силу. Может быть, по правильному поводу. Но я не собирался врать себе или кому-либо другому о своих действиях. Если я убью его, я заберу жизнь, что-то что не принадлежит мне. Я совершу спланированное, осознанное убийство.
Это был путь наименьшего зла, сказал я себе. Любой другой выбор, который я мог
