– А, – тихо проурчал он. – После этого.
Амара издала маленький шаловливый смешок, который снова прервал поцелуи ее мужа, а затем стала целовать сама с завораживающим пылом.
Глава 9
Тави сосредотачивался на камне в долине за городскими стенами Элинарха, отстраняясь абсолютно от всего окружающего. Ничего не существовало, кроме него самого и камня, обтесанного ветром и дождем куска гранита размером с ручную тележку. Он глубоко вдохнул, концентрируясь, и заговорил с четкими и повелительными интонациями.
– Приди.
Ничего особенного не произошло.
Разочарование копилось у него внутри, красным пузырем расширяясь в груди. Он поборол это, концентрируясь на своем дыхании, на своей цели, и обратился к камню снова, пытаясь дотянуться до фурии, которая, он знал, была внутри.
– Приди.
Неподвижность и безмолвие камня были более чем оскорбительными.
– Вороны побери! – зарычал Тави.
Он стиснул зубы, пытаясь сохранить тон голоса ровным и уверенным, лишь немного коверкая слова, так как делал последнюю попытку.
– Прид…
Он не был уверен, что именно насторожило его. Это мог быть едва заметный намек на звук за спиной. Или дуновение возбуждения и кошачьего предвкушения, пробежавшее по затылку.
Это могло быть тонкое, звенящее напряжение, которое он теперь мог чувствовать, окружавшее каждый клинок. Но скорее всего, это было сочетанием всех этих незначительных факторов. Они слились в единственную мысль, пронесшуюся в его мозгу: опасность.
Тави бросился в сторону, одновременно обнажая свой меч. Он перекатился по траве, поворачиваясь лицом к нападающему, спиной к земле, и его клинок перехватил меч, падавший в резком верхнем ударе. Два лезвия встретились, выбив небольшой фонтан золотисто-зеленых искр.
Импульс бросил Тави дальше, и его голые лопатки первыми коснулись травы. Он зачерпнул ветер, дующий в небольшой долине, приобретая достаточную скорость, чтобы сгруппироваться, мячиком отскакивая от травы, и перекатиться на ноги.
Он качнулся, но удержал равновесие, как раз когда камень размер с его голову полетел ему в лицо. Застигнутый врасплох, Тави не успевал уклониться, и вместо этого поднял перед собой ладонь, вытягивая силу из земли, и нанес по приближающемуся камню единственный, резкий удар.
Камень взорвался облаком осколков и пыли. Разлетевшиеся куски оставили с полдюжины небольших ран на его обнаженном торсе и вспороли штаны в двух новых местах. Его запястье и рука болели, как вороны знают что, но он сохранял бдительность, и когда нападающий бросился вперед со скоростью заклинателя ветра, он встретил шквал ослепительно быстрых ударов своим собственным.
Он нанес три или четыре удара, действуя на чистом рефлексе, слишком быстро, чтобы позволить себе думать, миниатюрные каскады искр рассыпались вокруг него с каждым ударом.
Он не 'увидел' дыру в защите соперника, скорее он ее почувствовал, почувствовал изменение, произошедшее в гудящем ощущении фурий двух клинков, сталкивающихся и переплетающихся.
Он выбросил руку с клинком вперед в змеином выпаде, заставляя меч противника следовать за своим, и отвел острие в сторону достаточно далеко, чтобы позволить ему подойти вплотную и схватить своей раненой левой рукой запястье соперника, сжав его с силой, увеличенной фурией.
– Ай! – вскрикнула Китаи одновременно болезненно и довольно. – Хватит, хватит!
Тави выпустил ее запястье, и девушка-марат подняла свой клинок в быстром салюте, затем одним движением убрала его в ножны, даже не утруждая себя посмотреть на них.
– Ты жульничала, – сказал Тави. – Я пытался сосредоточиться.
Китаи выпятила нижнюю губу с недовольной гримасой.
– Бедный алеранец нуждается во всех своих правилах, чтобы оставаться в безопасности.
Тави замахнулся рукой на нее. Китаи засмеялась и увернулась.
– Вороны, Китаи. Ты ведь знаешь, как тяжело я работал. Пока я не смогу заставить фурию проявиться…
Она всплеснула руками в воздухе.
– Два года назад у него вовсе не было фурий, и он был доволен. Сегодня у него есть больше, чем он когда-либо надеялся иметь, и ему недостаточно.
Тави зарычал и убрал свой меч, также не глядя. Он не смог бы объяснить, как он это сделал. Он просто почувствовал, когда кончик лезвия оказался у металлического устья ножен, вроде того, как он чувствовал, что все пальцы в правильном положении, когда натягивал перчатку.
– У меня не будет возможностей для практики, когда мы будем на марше. Ты знаешь это. Это был мой последний шанс попробовать, следующий теперь не скоро предоставится.
– И ты попробовал, – сказала Китаи.
Она положила руку на бедро и повернулась к нему, ее зеленые глаза были жесткими.
– Это не сработало, и ты начал выходить из себя, после чего это тем более вряд ли бы получилось.
Выражение ее лица немного смягчилось.
– Ты лишь изматывал бы себя, чала.
Она была права, думал Тави, что жутко раздражало, но он чувствовал ее искреннюю заботу о нем, чувствовал почти так же хорошо, как если бы это были его собственные эмоции. Его усиленное фуриями восприятие все еще было противоречивым и часто довольно расплывчатым, но в том, что касалось Китаи, оно было четким и безошибочным.
Или, возможно, узы, которые их связали, в большей мере были ответственны за эмпатию, развившуюся между ними. Он не был уверен.
Китаи изучала его, глядя своими ярко-зелеными глазами в его, и качала головой.
– Ты слишком много думаешь, алеранец. Всегда планируешь. Всегда спрашиваешь. Всегда просчитываешь. Поразительно, что твоя голова еще не загорелась изнутри, – она взглянула на солнце, затем вниз, на порезы на его груди. – Пошли. Дай мне привести тебя в порядок. Он скоро будет здесь.
Тави моргнул и посмотрел на себя. Он почти забыл о ранах. Он блокировал боль раньше, чем осознал ее, и держал подальше, совершенно не думая об этом. Конечно же, как только он сделал это, магия дала сбой, и порезы стали жечь и неприятно покалывать.
Китаи принесла ткань и флягу с водой и стала промывать порезы и царапины. Тави удалось сохранить молчание на протяжении всего процесса, хотя его с трудом можно было назвать приятным. Ему пришлось закрыть глаза и медленно выдохнуть, когда Китаи очищала одну из ран.
Девушка-марат слегка вздрогнула и наклонилась, нежно поцеловав его рядом с больным местом. Затем перевязала две раны, которые все еще слабо сочились кровью, ее движения были уверенными. Они и должны быть такими, думал Тави. Великие фурии знали, что у них
