– Летят, гады! – с ненавистью произнес Горбачевский. – Опять не дадут спокойно отдохнуть.
Вслед за глухим гулом моторов послышался свист, и, сотрясая воздух, раздался один взрыв, за ним второй… Где-то рядом рвались бомбы, а здесь, в этом доме, недалеко от Ладожского озера, звучал всё усиливающийся гимн жизни, радости, свету, вселяя в людей уверенность в свои силы.
– А вы знаете, – прервал долгое молчание Семен Коршунов, – до войны я слушал в городском парке лекцию о музыке. И лектор рассказывал, что эту симфонию Чайковский посвятил немцу, директору филармонического общества в Гамбурге. Он называл фамилию, но я забыл ее.
– И среди немцев есть хорошие люди. Не чета этим ублюдкам, что зверствуют на нашей земле,– сказал Горбачевский. – Всех немцев тоже нельзя мерять одной меркой.
– Это правильно, – заметил Покрышев. – Германия дала миру немало великих людей. И сейчас там многие ненавидят фашизм и борются с ним.
– Кончится война, – мечтательно произнес Шелегов, – обязательно буду ходить на симфонические концерты.
– Вместе пойдем, – Покрышев улыбнулся. Глаза его заискрились. – Соберемся всей эскадрильей в Ленинграде – и в филармонию… Так ведь?
– Дали фашистам жару? – весело спросил дежурный.
– Не только жару, но и перцу, – довольно рассмеялся Покрышев.
Он устало сел на табуретку, расстегнул ворот куртки, облегченно вздохнул: кажется, сегодня поработали неплохо.
В комнате зазвонил телефон. Дежурный взял трубку. Лицо его постепенно менялось: из добродушного и веселого становилось хмурым и озабоченным.
– Товарищ командир, – сообщил он Покрышеву, – «пешки» летят на задание. Командир полка приказал их сопровождать.
Над аэродромом послышался ровный мощный гул моторов. Появилась пятерка «Пе- 2».
– Пошли, Чубук! – Покрышев встал и быстро на правился к двери. – Отдохнем потом.
На прикрытие «пешек» вылетели три пары: Покрышев с Чубуковым, Горбачевский с Девятко и Чирков со своим ведомым. На всем пути их сопровождали облачка разрывов: вражеские зенитки вели бешеный огонь.
Проходили южнее Шлиссельбурга. В этом районе развертывался воздушный бой, который как магнит притягивал к себе всё новые группы самолетов. Из образованного десятками самолетов огромного клубка то дело вываливались горящие машины. К земле плыли белые купола парашютов.
Ведущий «пешек» стороной обошел этот район, Глядя на огромное воздушное сражение, Покрышев пожалел, что он не там. Ему больше была по душе роль воздушного бойца, чем воздушного часового. Но он воин и должен выполнять то, что поручено.
Подумал и о другом: «Может быть, бой привлечет к себе всё внимание и все силы немцев? Тогда наши «ПЕ-2» отбомбятся беспрепятственно…»
Расчеты эти не оправдались. Когда «пешки-» вышли на цель, появились «мессершмитты». Труднее всех пришлось паре Горбачевского, которая шла сзади. В короткой схватке немцы зажгли истребитель Девятко.
«Мессершмитты» ушли в сторону и стали кружить, выжидая удобный момент для атаки. Они воспользовались некоторой несогласованностью «ПЕ-2», которые при выходе из пикирования после бомбежки растянулись. Одна «пешка» стала их жертвой.
– Сокол-54! Я – Сокол-52! Прикрывайте бомбардировщики до базы тройкой. Я свяжу истребители боем.
– Я-Сокол-54! – раздалось в наушниках.– Вас понял.
Четыре, шесть, восемь… Покрышев насчитал двадцать самолетов. Два против двадцати! Но он смело бросился в бой.
Главное – высота. Два наших истребителя стремительно пошли вверх. Немцы приближались и тоже набирали высоту. Три тысячи… три пятьсот… четыре тысячи метров.
Оглянувшись, Покрышев увидел, что Чубуков точно следует за ним. Хорошо! Тогда можно начинать. И он перевел свой самолет из вертикального в горизонтальный полет.
В прицеле заметался ведущий вражеской группы. Казалось, не фашистский «мессершмитт» мелькал в перекрестье прицела, а паук-крестовик, рассвирепевший оттого, что его потревожили, бегал по паутине. Когда паук оказался в самой середине прицела, Покрышев энергично нажал на гашетку. Длинная огненная струя уткнулась в бензобак «мессершмитта». Неестественно клюнув носом, в клубах черного дыма, истребитель штопором пошел вниз. Вслед за ним полетел к земле другой самолет, сбитый ведомым.
– Молодец, Чубук! Так их, гадов!
Вражеские истребители остервенело атаковывали советскую пару. Огненные трассы стремительно чертили небо. И, чтобы не напороться на них, Покрышев то и дело круто разворачивал машину. Промедли, замешкайся на какое-то мгновенье – и враг моментально использует оплошность…
С каждым маневром немцы всё больше оттирали Покрышева от Чубукова. А Петр прекрасно понимал, что значит вести бой без ведомого: в девяносто девяти случаях из ста он заканчивается поражением…
