— Я хотел тебя попросить сыграть для меня Шопена.
— Шопена? Это хороший знак. — Она рассмеялась. — Но сегодня не могу. Я готовлюсь к завтрашнему концерту в Зальцбурге. Сонатный вечер: Шуберт и Бетховен. Ты ведь знаешь. Целый день сижу за роялем — и вдруг ты. Я чертовски устала. Садись, Клаус.
Она сделала приглашающий жест, но в комнате не было ни одного стула.
— Садись сюда. Возьми подушку.
Он взял красную марокканскую подушку и сел рядом с Евой.
— Немного побудем здесь, а потом я переоденусь и мы поедем в Бад Видзее; там и поужинаем, — сказала Ева.
— Ты в этом уверена?
— Я уже заказала столик. Это может быть и скучновато, но зато необычно. Я бы с удовольствием посетила казино, поскольку мы будем в Бад Видзее, но это сейчас не для тебя.
— Но мы пока что не в Бад Видзее.
— Не будь таким противным, Клаус, ты же знаешь, я не переношу такого тона. Мы туда обязательно поедем. По-моему, у нас есть веская причина для отдыха. — И она нежно пожала ему руку. Клаус вопросительно посмотрел на Еву, и в ее глазах прочитал ответ на свой безмолвный вопрос. «Ах так», — подумал Клаус.
— Ах так, — повторил он вслух. — Твой папочка тебе все уже рассказал. Ну что ж, едем.
— Но если ты не хочешь…
Это было для Евы типично. Стоило ей кого-нибудь вовлечь в какое-либо дело, как она тут же начинала давать задний ход.
Тем не менее она прижалась к нему. «Черт побери», — подумал Клаус.
— О каком визите ты недавно упоминала? — начал он без перехода.
— Ничего особенного. — Он ощутил сильный запах ее духов. «Скандал», — подумал он.
— Да так, ничего особенного. Комиссар Хаузер. Он немного вывел меня из рабочего состояния.
Клаус почувствовал, как внутри его что-то сжалось.
В этот момент Ева положила ему голову на плечо, и ему ничего другого не оставалось, как обнять ее.
— Ты, видимо, меня не понял, Клаус. Он помешал моим упражнениям. — Она улыбнулась.
— Этот комиссар Хаузер… как ты думаешь, что он от тебя хотел? Я тебе о нем ничего не говорил!
— Ты забыл, что я вчера была в Моосрайне. Эта змея Тереза запомнила номер моей машины. — Все случившееся она интерпретировала по-своему. Для нее это было не более, чем анекдот.
— Что он хотел, Ева?
— Он хотел узнать, привозила ли я тебя позавчера в своей машине в Моосрайн. Оставим это. Держи меня крепче, Клаус, а то я упаду…
— Был ли я с тобой в машине? Как он пришел к этой мысли?
— Откуда-то он узнал, что перед этим ты был в поезде, проезжавшем Хайдхауз.
Клаус почувствовал, что бледнеет. Это был конец. А Ева все еще лежала у него в объятиях и улыбалась.
— Это неважно. Он узнал и…
— Все-таки откуда? — повторила Ева, продолжая улыбаться.
— От Ингрид, конечно! — почти закричал он.
— Я так и думала. Мне хотелось знать, догадываешься ли ты об этом.
— Да, да. Догадываюсь. Не можешь ты сесть как-нибудь иначе?
— Мне и так хорошо. Я ему сказала, что привезла тебя с собой, — проворчала Ева.
— Конечно. Чего еще можно было от тебя ожидать! Но твой отец снимет у меня голову с плеч.
— Ему незачем знать об этом. Я сказала Хаузеру: «Да. Он ехал со мной. Но потом мы расстались в Хайдхаузе, где он пересел на поезд». — Она рассмеялась. — Видел бы ты его лицо в эту минуту!
Клаус окаменел; он почти перестал соображать.
— Что-что ты ему сказала?
— То, что ты в Хайдхаузе вышел из машины и дальше ехал поездом.
— И он тебе поверил?
— Я в этом не уверена. Он меня предупредил, что я должна буду повторить свои показания под присягой.
— Ах, это?.. — Кажется снова пронесло. — И тогда?
— Тогда я сказала: само собой разумеется, в любое время.
Ева… — Клаус нагнулся к ней.
— Больше ничего не было. Он тупо на меня уставился, точь-в-точь, как ты сейчас, но ничего не мог поделать. Он признал себя побежденным. Потом он показал мне золотой карандаш, который я подарила тебе в день рождения.
— Мой… — Клаус невольно ощупал карманы, ища карандаш. — Что он хочет доказать этим карандашом?
— Этого он мне не сказал. По всей вероятности, он выпал в Моосрайне у тебя из кармана. Я, конечно, ответила, что вижу его первый раз в жизни. Лицо его в этот момент напоминало морду обиженного бульдога, которому сначала дали кость, а потом ее отобрали.
Она засмеялась.
— Боже! Задержись он хоть на пять минут, ты бы встретился с ним в дверях. Тебе бы это понравилось?
Клаус вздохнул. Ему не хватало воздуха:
— Ева, ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, что ты…
— Долго ты еще будешь меня держать просто так, баранья голова? Где твои поцелуи?
— Ева, пойми. Я спрашиваю тебя, как ты…
— Все думаешь о своей Ингрид! — взорвалась она. — Да ей на тебя плевать. Уж не ждешь ли ты от нее благодарности?
Было странно слышать от нее такое.
— Послушай, — сказал Клаус. — Я с ней поссорился еще до того, как ты говорила с Хаузером.
— Это меня не касается. Меня интересует совсем другое: поедем ли мы в Бад Видзее?
— Да.
— Ты устроишь для папы грандиозное шоу, самое большое изо всех, что были на телевидении?
— Да, — сказал Клаус. — Да.
— Ну, поцелуешь ты меня наконец?
