16
Погода сегодня была довольно мрачной. Правда, дождя не было, но солнце так и не выглянуло из-за туч. Тяжелый, сырой воздух пропитался запахами земли, зелени, дыма… Да, в такой день нелегко решиться все бросить и начать новую жизнь.
В нескольких метрах от Терезы Пихлер остановился старенький, давно не мытый автомобиль. Доктор Бюзольд высунулся наружу.
— Тереза! Что это вы там делаете? — спросил он.
Тереза подошла к машине. В левой руке она несла тщательно перевязанную картонную коробку, а в правой — огромный дорожный чемодан:
— Разве вы не видите, доктор, что я делаю? Я ухожу отсюда.
Тереза поставила чемодан и коробку на землю и перевела дух.
— Что у вас за багаж? — спросил доктор Бюзольд.
— Что там может быть? Разный хлам и мое приданое.
— Ваше что?
— Мое приданое. Постельное белье, скатерти. Все новое, с иголочки. Мне ничего уже не нужно, и ничего наверное не понадобится в будущем. Я ухожу.
— И куда же вы теперь?
— К сестре, в Австрию. Если только я доберусь до вокзала. Дальше — все просто: железная дорога довезет.
— До вокзала, вы говорите? Нам по пути. Я вас подвезу.
— Очень любезно с вашей стороны, герр доктор.
Доктор Бюзольд вышел из машины и помог Терезе разместить на заднем сиденье чемодан и картонку. Сама Тереза села рядом с ним на переднее сиденье, — так ей было удобнее. Мотор захрипел, закашлял, — машина была изрядно потрепана — и они тронулись с места.
— Нашей машины нет на месте. Герр Клаус приспособил ее для своих надобностей на следующий же день. А сегодня он и не показывался.
— Он прибудет на похороны, — заметил врач.
— Он и на похороны может не приехать, с него станется. Но я молчу. Я ухожу.
Тереза вытерла слезы.
— Вы там снова будете у чужих людей.
— Я буду у сестры. У нее и ее мужа небольшая гостиница. Я буду там поваром. Конечно, это совсем не то, что здесь, когда я была экономкой у нашего уважаемого герра сенат- президента, но все же… Понимаете, герр доктор, с тех пор, как его больше нет, я везде чужая. Даже здесь. Но где бы я ни оказалась — более чужой, чем здесь, я себя чувствовать не буду.
Врач кивнул, но ничего не сказал. Он пересек рыночную площадь, свернул налево и подъехал к небольшому зданию вокзала.
Тереза вылезла из машины, и доктор Бюзольд подал ей багаж:
— Будьте здоровы, Тереза. Все нормально. И не забудьте, как только появится возможность, выписать себе очки.
Он протянул ей руку. Тереза всхлипнула. Предпринять подобное путешествие было для нее совсем не просто.
— Вы были единственным другом покойного герра сенат-президента, — печально сказала она. — Большое спасибо, что вы меня подвезли, герр доктор.
Она взяла свой чемодан и коробку и скрылась в здании вокзала.
Никого не было видно ни на контроле багажа, ни в билетной кассе. Тереза потребовала найти начальника станции, но время шло, и не появилось никого, кто бы о ней позаботился.
Она молча терпеливо ждала. Больше не было сенат-президента, которому она могла, как это уже бывало в подобных случаях, позвонить, чтобы он отдал соответствующее распоряжение. Она осталась одна и должна была терпеть, покорно переносить все невзгоды. Она уже пережила взлет, теперь началось падение, и она сознавала это. Здесь уж ничего нельзя поделать.
Тереза покинула вокзал и вновь направилась на рыночную площадь. У нее было еще много времени до погребения, почти три часа. Медленно и устало она поплелась в кирху, чтобы быть на людях, и прямо оттуда решила идти на кладбище.
Когда она проходила мимо полицейского участка, ее заметил из окна вахмистр Бирнбаум и окликнул:
— Тереза! Тереза! Сейчас же зайди к нам.
— Нечего мне приказывать! — проворчала Тереза, но пошла в участок. Может быть, для нее есть какие-нибудь новости.
Вахмистр Бирнбаум метался в помещении участка, как тигр в клетке.
— Что ты переполошился? — спросила Тереза с любопытством. — Что случилось?
— Сейчас покажу, — сказал вахмистр. — Я это доказал!
Тереза махнула рукой:
— Не разыгрывай меня, Бирнбаум. Что, нашелся обладатель автоматического карандаша?
— Кто сейчас думает о твоем карандаше? Естественно, я его передал комиссару Хаузеру. Недавно я ему позвонил. Он, по-видимому, уже в пути — едет сюда.
— Комиссар Хаузер? С чего бы это?
— Потому что я его нашел. Так точно — я!
Вахмистр Бирнбаум потирал руки:
— Пока комиссар Хаузер копается в бумагах и теребит каких-то случайных людей, я не сижу сложа руки. Я их опередил, этих детективов, которые протирают штаны за столами в полицейуправлении. Я, я!
Тереза презрительно скривила рот:
— Иди ты…
Бирнбаум ударил себя кулаком в грудь.
— Это мое открытие! Я его нашел, этого Червонски, которого никак не могли разыскать, — хвастался он.
— Ну, так говори, как это было, — буркнула Тереза.
— Вчера я нашел автомобиль Червонски, — сказал Бирнбаум. — Сегодня я нашел самого Червонски.
— Что?
— Да, да. Вот именно. Кроме меня, никто бы этого не сумел! Я не преувеличиваю.
— Я должна сесть, — сказала Тереза и буквально упала на стул. — Григор Червонски, — повторила она недоверчиво. — Где же он?
— Сегодня в чертовскую рань прибежал ко мне Шпайцлер, да, да, Франц. И сообщил, что у его поля возле реки, на полдороге в Хайдхауз, лежит мертвое тело, видимо, вынесенное на берег. Я, конечно, сразу сел на мотоцикл — и туда. Там уже Франц и все общество. Короче — это Червонски.
— И он… мертв?
— Я полагаю, уже дня три. Сейчас в соседнем помещении доктор Бюзольд обследует труп. Я наперед знаю, что он скажет.
Тереза покачала головой. Многовато для одного дня… Еще и Червонски убили, и труп его нашли совсем недалеко отсюда.
— Однако он недалеко ушел, этот Червонски, — буркнула Тереза.
