ходят глупейшие истории о неких ужасах, творимых в подземельях, и самые смелые платят своими жизнями за желание проникнуть в тайну. Но если прежде никакой тайны и не было вовсе, а любопытство произрастало на почве незнания, то теперь все меняется. Мы начинаем работать с людьми. К чему это приведет, неизвестно, но, что бы ни случилось, знать о результатах не должен никто.— Девушка сделала паузу и убедилась, что этот довод воспринят так, как она и ожидала.— И наконец, от них так дурно пахнет!
— Что ж,— помолчав, ответила Разара,— я и здесь согласна с тобой. От них и впрямь мало пользы. Но куда же их девать?
— Быть может, просто передать их Ловчему? — спросила девушка.— Насколько я знаю, он отлично ладит с волками. Наверное, ему и ортанов удастся пристроить к делу.
— Хорошо,— согласилась Волчица.— Пришли ко мне Вамматара. Я сама объясню ему все.
Сказав это, она прикрыла глаза и откинулась в кресле, давая понять, что разговор окончен. Халима коротко поклонилась и вышла, весьма довольная тем, что всего, чего она желала, ей удалось добиться, причем затратив гораздо меньше усилий, чем она предполагала.
Целыми днями пропадал Север в кузнице, вместе с Гуднаром изготавливая одну перчатку-зажим за другой, и всякий раз что-то не нравилось ему и вещь летела в груду лома у дверей, которая росла быстрее, чем обоим того хотелось. То плод их совместных усилий впивался стальными шарнирами, словно зверь клыками, в руку, то сваливался, не желая сидеть на ней, то не зажимал веревку. Наконец мало-помалу дело начало налаживаться, и к самому концу лета они сумели изготовить то, что требовалось. Еще через пару дней прибыл из Бельверуса гонец, посланный за веревками. Их пришлось специально плести из привезенных из Кхитая шелковых нитей. Мастер, которому заказали изготовить из огромного, по немедийским меркам, количества шелка, что стоил баснословных денег, тонкие канаты, долго не мог понять, кому и для чего понадобились веревки из драгоценных нитей, да еще так много. Он даже заподозрил было подвох, хотя так и не мог сообразить, в чем тут дело, и успокоился лишь после того, как получил щедрый задаток.
И только изготовление сапог для лазания по горам да отмычек, откованных Гуднаром по рисункам Сони, не вызвало никаких затруднений. Так или иначе, но вскоре все приготовления оказались завершены, и Вожак отправился со своей подругой в горы, чтобы испытать снаряжение. Всю последнюю седмицу они провели в горах и остались довольны результатами.
После закончившегося для нее жестокими ожогами поединка с Соней в Доме Огня Халима так и не разобралась со своими сложностями, но утерянное спокойствие, как ни странно, вернулось к ней раньше, чем колдунья смела надеяться. Быть может, оттого, что теперь она знала, что будет делать. Она вновь обрела, казалось, навсегда покинувшую ее уверенность в своих силах. Но, несмотря ни на что, не все еще было для нее ясно.
По-прежнему оставалось непонятным, как Ханторэк сумел избавиться от ее заклятия, а точнее, кто избавил его. Не сам же он, в конце концов, расколдовал себя! Но, пытаясь понять, что же произошло, она решила, что даже не это тревожит ее. Сейчас она ничего не имела против, чтобы он остался таким, каким стал: жалким уродцем с непомерным самомнением, над которым потешается все Логово, не исключая Прибылых. Но вот не узнал ли он от своего тайного покровителя, кто наградил его новой внешностью? Если да, то при всей своей никчемности он способен в будущем доставить своему обидчику неприятности, и немалые… И это хорошо бы выяснить сейчас, пока еще не поздно.
Казалось бы, все достаточно просто. Не зря она зовется Верховной жрицей. Дар предсказывать, и не только предсказывать, но и получать ответы на вопросы, присущ ей в большей степени, чем предполагает Владычица. Правда, дар этот не позволяет узнать все обо всем, но поставить вопрос, рассчитывая получить правильный ответ, она действительно могла. Если бы только…
Для этого она должна попасть в Дом Огня, воспользоваться одной из четырех Сил Мира, которая подвластна ей. Была подвластна до некоторых пор… С того злополучного дня, когда проклятая девка едва не сожгла ее, превратив лицо в обгоревшую до костей рану, когда невыносимая боль терзала колдунью, не отпуская ни на миг, а единственным желанием стала смерть, она сотни раз пыталась заставить себя совершить ритуал Огненного Пути, но так и не сумела преодолеть панического ужаса. Слишком яркими оказались недавние воспоминания и то, сколько сил стоило ей залечить страшные раны. Она сумела восстановиться и даже избавилась от боли. Тело ее вновь стало прекрасным, а вот душа… Душевные раны заживают гораздо дольше.
«И все-таки сделать это придется»,— решила она.
Придется, если она не желает остаться простой ворожеей, а мечтает об истинной власти, которой не добиться без Силы. Она давно пришла к такому выводу и, когда поняла, что вот так, сразу, не сумеет перебороть страх, начала добиваться своего исподволь, упорно приучая себя к огню. Сделать это оказалось не так просто. В первые после выздоровления дни она не выносила даже пламени обычной свечи. Кучулуг попытался как-то пошутить по этому поводу, но, поймав на себе ее разъяренный взгляд, замолчал и больше никогда не говорил с ней об этом. Она и начала со свечи и продолжала до тех пор, пока не стала относиться к крохотному язычку пламени если и не с любовью, то, по крайней мере, спокойно.
Сегодня она решила попытаться сделать то, к чему шла последние две луны: проникнуть в Дом Огня. Прекрасная колдунья закрыла дверь на засов, чтобы никто не потревожил ее, затворила окно, чтобы не мешали доносившиеся снаружи звуки, и разожгла в камине огонь. Платье упало в кресло, девушка шагнула на расстеленный перед камином ковер и медленно опустилась на него, уложив руками правую стопу на левое бедро и наоборот. Она приняла самую удобную для вхождения в транс позу и застыла, сосредоточившись на огне, изгоняя из головы посторонние мысли.
Через некоторое время тело ее начало лосниться от пота, став похожим на прекрасно выполненную статуэтку красавицы гирканки, вырезанную из цельного куска слоновой кости, теплой, искусно тонированной под живое тело,— изваяние Гуяли, гирканской богини красоты с осиной талией, широкими бедрами и полной грудью. Именно такой изображают ее косторезы- степняки.
Постепенно разум колдуньи очистился. Она не думала ни о чем, перестала чувствовать бег времени. Она ощутила внутри себя блаженную пустоту. Однако подсознание продолжало бодрствовать, внимательно следя за всеми изменениями, и в этот миг отметило: время пришло. Халима попыталась впитать взглядом невесомое пламя, привычно потянулась к огню, впитывая его всем телом, стремясь заполнить его невесомой плотью возникшую внутри себя пустоту.
Нет… Ничего.
Колдунья почувствовала, что еще немного, и паника захлестнет сознание, она вернется в привычный мир реальности, и следующая попытка окажется куда труднее, чем эта. Она огромным усилием воли отогнала от сознания мысли, подкрадывающиеся из внешнего мира, мира предметов и ярких ощущений. Вернулась умиротворенность, и некоторое время Халима просто наслаждалась блаженной легкостью, настраиваясь на повторную, успешную попытку. Вскоре она осознала, что вновь готова, и сосредоточилась на точке «третьего глаза». Осторожно всмотрелась сквозь него в окружающий мир, как в самый первый раз, когда еще только постигала искусство ритуального путешествия в Дом Огня.
