Ребята негромко засмеялись.
– А где твоя подруженька? – вкрадчиво спросил у него высокий. – Где подруженька, а? Ну-ка, позови ее к нам. Приведи ее, ты же можешь. Ты же можешь, падло мелкое. – Он снова замахнулся ногой.
Алеша вздрогнул, сильнее вжав лицо в снег.
Высокий повернулся к ребятам:
– Боится – значит уважает. – Он нагнулся и с силой повернул Алешкину голову к себе. – Короче так, малый, слушай меня внимательно. Объясняю один раз. Завтра, в девять часов вечера ты придешь в подвал со своей любимой подружкой, приведешь ее, как миленький.
Алеша заплакал.
– Приведешь, как миленький, – угрожающей зашипел высокий. – Приведешь в подвал!
– Я не могу, – всхлипнул Алеша. – Мы с ней вчера поссорились…
– Нас не волнует! – заорал высокий. – Нас не волнует это! Чтобы привел! Завтра, ровно в восемь часов! А если не приведешь, – Он обнажил щербатые зубы в сальной улыбке, – или даже опоздаешь, то ты перестанешь быть мальчиком. – Он хохотнул. – И станешь девочкой. – Высокий влепил ему затрещину. – Уяснил?
– Ддда…
– Не слышу!?
– Да!
Парни загоготали.
– Молодец, хороший мальчик, – залыбился высокий. – Все. Вставай, иди домой. На сегодня твоя прогулка закончена.
Алеша поднялся с земли, весь в снегу, заплаканный, с вырванной пуговицей пальто и съехавшей на бок шапкой.
– Давай, вали отсюда, пока цел, – приказал высокий.
Алеша повернулся и пошел, вытирая слезы рукавицами, к сереющему параллелограмму дома.
'Юрка, Юрка… Где же ты сейчас? Почему ты мне не можешь помочь?'
'Что же мне делать? Что мне делать?' – Алеша брел по направлению к школе. Подбрасывал ногами льдинки. Много думал.
Спереди горел красный стоящий человек. Алеша остановился.
'Если сегодня не приведу – будет плохо. Будет очень плохо.' – Он вытер рукой мелкие капельки пота с верхней губы. 'Будет плохо лично мне.'
Загорелся зеленый, идущий впрофиль человек. Алеша перешел улицу.
Свернул направо. 'Будет плохо.'
Подошел к ждущему его мальчику. 'И никому потом не расскажешь'.
Поздоровался с ним за руку. 'Филя так меня любит. Почему его надо было душить? Почему?'
Улыбнулся, дал подзатыльника. 'Отчего она не показывает мне листы? Ничего не объясняет?'
Отбил ответный удар, уклонился от несильного взмаха колена. 'Вечно какие-то секреты. А ведь она – мой лучший друг. И даже… И даже больше, чем друг.'
Хлопнули ладонями, бойко зашагали по дворовой дорожке. 'Всегда просит меня сделать то, се… Отказаться нельзя нифига. Мальчишки уже заметили. Подкалывают, косятся. Я ее люблю.'
Заговорили о вчерашнем футболе. Алеша не смотрел, но слышал утром по радио результат. Мальчик не смотрел тоже. Оба обсуждали красивые моменты матча. Ругали судей. 'Я знаю, что пацаны будут с ней делать. Мишка не отдал долг и потом его заставили. Как миленького. Не пикнул даже. А нет – отлупасят как сидорову козу и все равно заставят. Я ее точно люблю. Даже больше, чем маму.'
Потом вспомнили, что скоро будут играть с параллельным классом. Надо будет взять бутсы. Можно будет полнападения тихо подковать. Физрук не заметит. Он один судить будет. Не успеет по всему полю. Подковывать я умею, засмеялся Алеша. 'Она всегда внимательна ко мне. Но и требовательна. Подсказывает мне. Заботится. Если бы они велели привести мне кого-нибудь другого, я бы сказал ей, и она что-нибудь придумала. Она умная. Я ее очень люблю. Даже больше, чем бабулю.'
Тыреные велосипеды так и не нашли. С сигаретами взяли троих. Они, оказывается, тащили с касс в универмаге, потом прятали возле берега. В целлофановом пакете. Родители пытали. Потом всей толпой на реку ломанулись. А схрон пустой. Кто-то еще раньше нашел и поднял. 'Пацаны сделают с ней то, чего я с ней не сделаю никогда. Но что с ней сделать обязательно надо. Обязательно. Ее нужно заставить. Чтобы она делала. Чтобы делала. Без всякой жалости. Быстро! Люблю. Безжалостно. Потом пожалею ее. Теперь уже я ее пожалею. Она сама все поймет. Сделает все, как надо. Я ее люблю больше всех на свете, даже больше себя.'
Зашли в школу. Техничка. С забинтованной головой. Прошли не поздоровавшись. 'От нее вечно воняет какими-то какашками.' 'Она просто старая. Плохо нос работает. Не чувствует.' 'Хоть бы ее кто-нибудь помыл.' 'Кто бабку мыть будет?' 'Пускай вот в баню сходит.' 'Там теток всех вырвет.' Заржали. Вошли в кабинет. Света не было. Темно. Девичий визг. Вся кодла мацала баб. Задирали юбки. Хватали за ляжки. Письки. Алеша бросил портфель под парту и схватил чей-то мягкий зад двумя руками. Кто-то треснул его пеналом по башке. Алеша вышел из кабинета. Пять минут до звонка. Успеем. Спустился на этаж ниже. Подошел к угловому кабинету. Заглянул внутрь. Ну че уставились? Поманил пальцем оторвавшуюся от книжки Пуговку. Она вышла к нему. Встала. Исподлобья изучала. Потом застенчиво улыбнулась.
'Я тоже хотела помириться.' Алеша покраснел.
'Да… Я даже вчера вечером уже чуть тебе не позвонил…' Ее глаза потеплели.
'А я чуть не зашла…' Он посмотрел на свои пальцы. Еще больше смутился.
'Нам… Нам не надо ссориться.' Сказала мягким, ласковым голосом.
'Конечно. Алешенька, ты же мой лучший дружочек. Зачем нам ссориться? Нам нужно держаться вместе. Вместе мы – сила.' Мельком взглянул на нее. Снова отвел глаза. Еще больше залился румянцем. В висках застучала кровь.
'Ну, тогда пойдем вечером погуляем?' Вздрогнула от прозвеневшего звонка. Торопливо заверила, широко улыбнулась.
'Конечно, пойдем. Я так рада, что мы помирились…' Облегченно вздохнул.
'Вот и отлично. Урок уже сейчас начнется, побежал я.' Помахала рукой.
'Беги, Алешенька, беги. До вечера.' Развернулся, рванул с места, крикнул на ходу.
'Вечером возле подъезда!'
Под окнами столпились люди, малышня, две машины 'скорой помощи', милиция. Были слышны приглушенные голоса.
Алеша стоял на балконе, вслушиваясь в обрывки приглушенных ветром фраз. Ступням стало холодно – он забыл надеть тапки. Милиционер вдруг поднял голову и встретился с
