вине.
— Я тоже надеюсь, — ответил Френсис и встал. — Следует признать, мама, что твое поведение в этой ситуации оставляет желать лучшего, но не мне судить тебя. Я оставляю это на совести твоего будущего мужа. Правда, судя по выражению его лица, ты легко отделаешься. Сомневаюсь, что мне так же повезло с моей супругой.
— О дорогой. Мои глупые выходки сильно тебе повредили, да?
Френсис вымученно улыбнулся.
— Большую часть мучений мы принесли себе сами, но мистер Фернклиф добавил несколько запутанных узелков, особенно называя и тебя, и Серену — леди Мидлторп.
— Ты же не мог подумать…
— Да-а?
— О Боже! Мне так жаль.
— Ты прощена. В конце концов не случись всего этого, я никогда бы не встретил Серену. А я не представляю своей жизни без нее!
Он вопросительно взглянул на Арабеллу.
— А почему, собственно, ты здесь, дорогая тетя? Пришла убедиться, что справедливость восторжествовала, или поглазеть на человеческую глупость?
— Ты меня не задевай! Я здесь единственная, не замешанная ни в чем! А пришла я убедиться, что она опять не струсила в последнюю минуту. Что за история глупости, нагроможденной на глупость! Если ты поссорился с Сереной, немедленно иди и помирись с ней. Она заслуживает кого-либо получше, но, несомненно, простит тебя, как поступают все женщины.
— Я как раз и хочу этого добиться.
— А я разъясню Серене, что для нее мой дом всегда открыт, так что не думай, что сможешь угрожать ей бедностью. А если ты вздумаешь отобрать у нее ребенка…
Френсис поднял руку.
— Пощады! Прошу пощады! Мне такое и в голову не приходило. Все, что я хочу, это любить ее и лелеять.
Арабелла хмыкнула.
— Надеюсь. Кстати, — добавила она, когда он подошел к двери, — Мод сообщила кое-что интересное за ужином. Кажется, она знала мать Серены, когда они были девушками. Они жили по соседству в Сассексе. Она сказала, что именно от матери у нее этот разрез глаз и красота. Но никаких денег, вот почему она в конце концов очутилась замужем за Олбрайтом.
— Да. Тетя, я спешу.
— Дело в том, что Эстер любила кого-то другого. Кажется, сына доктора. И когда Мод посмотрела на Серену, то узнала и цвет волос этого парня, и кое-какие черты. Она почти уверена, что Серена вообще не Олбрайт. Зная, что собой представляют братцы, я подумала, что это хорошая новость.
Френсис рассмеялся.
— Да, такой новости нельзя стыдиться.
Он оглянулся на мать и Фернклифа и покачал головой.
— В нашей семье и без того намешано разной странной крови, так обойдемся лучше без Олбрайтов. Ты останешься и будешь разыгрывать дуэнью?
— Боже упаси! От них заболеть можно. Полагаю, что и тебе я не нужна. Мод послала нас сюда в этих ее дурацких портшезах, но по крайней мере это значит, что меня отвезут назад и я ни от кого не завишу.
Френсис проводил тетю до портшеза и усадил в лакированное позолоченное кресло. Два дюжих носильщика унесли ее прочь. Вымирающая профессия. Он посмотрел на носильщиков второго портшеза.
— Моя мать, вероятно, задержится.
Он кинул им крону.
— А это вам, погрейтесь, и если леди Мидлторп не появится в течение этого часа, отправляйтесь домой.
Наконец он пошел на Хертфорд-стрит, гадая, как же ему спасти свой брак.
Глава 21
Серена приехала домой и взбежала по лестнице в свою комнату, чтобы выплакаться. Однако, когда она закрылась, выяснилось, что слез нет. Она сняла накидку, сорвала с себя шляпку и зашагала по комнате. Когда появилась служанка, она грозно прогнала ее.
Постепенно до нее дошло, что она не может плакать, ибо ее обуревает ярость.
Как он посмел!
Какой повод она дала Френсису Хейлу сомневаться в своей верности? Серена тотчас вспомнила ночь на ферме у Постов, но решительно прогнала эту мысль прочь. Тогда она была свободна!
После свадьбы она практически и не взглянула ни на одного мужчину. Это Шалопаи флиртовали с первой встречной женщиной!
Ей вдруг попалась на глаза фарфоровая китайская пастушка. Она со всей силы хватила ею об пол. Вот что она хотела бы сотворить с Френсисом Хейлом, с этой дурьей башкой!
После свадьбы она неизменно была ласковой, доброй и покладистой! И старалась, чтобы из их брака что-то вышло. Когда, интересно, она могла найти время, чтобы изменить ему?!
Фарфорового пастушка со свирелью постигла та же участь, что и пастушку.
Тут ее взгляд упал на папку. Она развязала ленты и рассыпала рисунки по полу. Гнусные, мерзкие вещи! На всех рисунках выделялось ее глупое девчоночье личико, и хотя эти рисунки были грязной фальсификацией, в одном они не лгали. Она поддалась, покорилась, делала много разных пакостей, которые ей приказывали делать.
Почему, к дьяволу, она не убила Мэтью Ривертона? Ведь можно было найти какой-то способ.
Почему не сбежала от него к Гарриэт Вильсон и не стала честной шлюхой?
Так нет же, она плакала и стонала, но глотала всю эту гнусную ложь о супружеском долге и обязанности быть покорной мужу…
Она подняла одну из картинок, где она, как всегда, улыбалась, а двое мужчин пристроились к ней спереди и сзади. Она начала кромсать рисунок на мелкие кусочки.
Измена! Да она ненавидит то, что мужчины творят с женщинами.
Легкий стук в дверь, и появился Дибберт. Он огляделся, и у него округлились глаза.
— Прочь отсюда!
Серена взвизгнула и швырнула горсть обрывков. Они взлетели и весело запорхали в воздухе.
Дибберт в растерянности спустился по лестнице, размышляя, куда же, к дьяволу, подевались лорд Мидлторп и его мать. Где хоть кто-то, кто может навести здесь порядок? Возможно, бедная хозяйка уже совсем свихнулась!
В дверь постучали, и он поспешил открыть ее. Он мгновенно узнал маркиза Ардена, одного из друзей хозяина.
— Боюсь, хозяев нет дома, милорд.
— Леди Мидлторп не возвратилась? — мгновенно забеспокоился маркиз. Но что-то в лице Дибберта выдало ему правду, и маркиз расслабился и прошел вперед.
Немыслимо было даже пытаться преградить ему дорогу, так что Дибберт закрыл дверь и взмолился в душе, чтобы лорд Арден смог как-то помочь.
— Полагаю, она не хочет никого видеть, — сказал маркиз. — Но лорд Мидлторп велел мне прийти и позаботиться о ней.
— Кажется, она немного расстроена, милорд.
— Бушует?
— Не совсем.
— Плачет?
Дибберт откашлялся.
— Оттуда доносятся звуки бьющегося стекла, милорд. Когда я пошел разведать, ее сиятельство рвала какие-то бумаги. Она… она закричала на меня.
Маркиз рассмеялся.
— Даже так?
Дибберт не находил в этой ситуации ничего смешного.
— Я надеюсь, что она скоро придет в себя, милорд.
— Конечно. Думаю, лорд Мидлторп скоро вернется.
— Да, милорд.
Сверху раздался звон разбитого стекла. Дибберт страдальчески сморщился.
— Как вы думаете, это надолго, милорд?
— Нет, если я сужу правильно.
По-прежнему улыбаясь, лорд Арден заявил:
— По-моему, нет смысла задерживаться здесь. Оставьте леди Мидлторп в покое, пока она сама не позвонит.
Дибберт проводил маркиза сердитым взглядом. Хорошо лорду Ардену, он не слуга и не должен волноваться за хозяйку. А вдруг она там сейчас что-нибудь сотворит с собой?
Когда Люсьен пришел домой, его жена ужинала прямо с подноса в своем будуаре. Он подошел к Бет, которая в одной руке держала вилку, а в другой — книгу. Он ухмыльнулся при виде столь умильной картинки — его чудный «синий чулок» в своем репертуаре!
Она подняла глаза и улыбнулась.
— Привет. А теперь немедленно рассказывай, что сегодня стряслось.
— Откуда ты знаешь?
Он подошел к подносу, нашел нетронутый кусок свинины на ее тарелке и принялся жевать. Бет отложила книжку и вилку в сторону.
— Во-первых, ты пошел к Николасу. Во-вторых, ты прислал записку, что будешь занят каким-то делом. В городе это вряд ли дела поместья. В-третьих, от тебя прямо исходит какое-то сияние.
— Правда? Наверно, от злости!
— А почему ты такой довольный?
Он задумчиво посмотрел на нее.
— Бет, мы иногда говорим друг другу резкие слова, но по-настоящему ты ни разу не вспылила, не пришла в ярость, сетуя на судьбу. А причин у тебя хватало. Тебе никогда не хотелось сделать это?
— Не знаю. Пожалуй, нет. Это так неразумно.
— Но страстные объятия, которым мы предаемся в любое время дня и ночи, тоже неразумны, потому что ты уже беременна. Разве от этого мы меньше наслаждаемся ими?
Краска залила щеки Бет.
— Но это ведь совсем другое.
— Почему?
— Это приятно. А взрывы ярости — точно нет.
— Да ну? — Он приподнял ее.
— Люсьен, ты сердишься?
— Нисколько. — Он чуть спустил ее платье и слегка прикусил плечо.
Бет завизжала.
— Тогда почему ты кусаешь меня?
— Может быть, я голоден. А ты кажешься мне вкуснее, чем холодная свинина. Если честно, от злости я возбудился. Надеюсь, что Френсис с Сереной тоже.
Бет схватила его за уши, пытаясь заставить замолчать.
— Что случилось? Кто сердит и почему?
Он отпустил ее, сел напротив, подхватил вилку и принялся за торт.
— Сбрасывай с себя одежду, а я стану рассказывать тебе по новости за каждый предмет туалета.
Бет уставилась на него.
— Люсьен! Ты в очень странном настроении.
Он поднял брови и расплылся в улыбке.
Бет хихикнула, сняла одну туфельку и покачала ею в
