— Что же твой отец написал обо мне? — раздался вдруг его голос.
— Тебе интересно, написал ли он, что ты чудовище? — резко обернулась она к Ренальду. — Что у тебя нет души?
— У каждого человека есть душа. Я могу попросить Нильса прочитать мне дневник твоего отца.
Клэр не хотела, чтобы Ренальд или его писарь прикасались к отцовским записям.
— Ты ему понравился.
— Ты могла бы отнестись к его мнению, как к отеческому благословению.
— В тебе не больше чувствительности, чем в том бревне, которое ты изрубил мечом! Он собирался оплакивать тебя после того, как убьет!
— Клэр, случилось так, что я оплакивал его тело, а не он мое.
Он говорил правду. Вот почему у него были красные, воспаленные глаза в тот день, когда он появился у ворот Саммербурна!
— И все же ты убил его!
— Да, я его убил.
Несокрушимая ледяная скала стояла между ними, и не было силы, способной ее разрушить.
— Да простит тебя Господь. Я этого сделать не могу.
Они шли к реке бок о бок, но их разделяла пропасть. Красильня и навес для сушки тканей располагались так далеко от замка по двум причинам: во-первых, для окрашивания тканей требовалось много воды, во-вторых, этот процесс был очень вреден для здоровья. Чем ближе они подходили к реке, тем сильнее ощущался резкий, неприятный запах.
— Позволь мне войти одному и попросить эту женщину выйти, — сказал Ренальд, беря ее за руку.
— И дать тебе возможность запугать ее до смерти, чтобы она молчала? — вывернулась Клэр. — Нет, благодарю покорно.
Ренальду пришлось согнуться почти в пояс, чтобы пройти в низкую дверь, ведущую в темное помещение, где над огромными бочками клубился пар. Развешенное по стенам окрашенное полотно сохло здесь же. В бочках кипела краска, выплескиваясь наружу и покрывая земляной пол кляксами. Войдя внутрь, Клэр зажала нос: ее едва не стошнило от запаха урины. Работники время от времени мочились в бочки, что было необходимо для процесса окрашивания.
Засучив рукава и высоко подоткнув юбку, Дора полоскала в бочке кусок полотна.
— Дора!
Женщина оглянулась и откинула со лба налипшие волосы. На ее лице отразилось крайнее удивление.
— Леди?!
— Мне нужно поговорить с тобой. Найди кого-нибудь, кто тебя подменит, и выходи наружу.
Через минуту Дора оказалась на улице и с наслаждением вдохнула свежий воздух. Она казалась взволнованной: то ли от того, что внезапно понадобилась господам, то ли такое впечатление создавали ее неестественно выпученные, похожие на лягушачьи глаза.
— Все в порядке, — успокоила ее Клэр. — Просто мы пытаемся выяснить, что делал Ульрих в тот вечер, когда его убили. Нам кажется, что за столом он сидел рядом с тобой.
— Да, это так, леди. Но очень недолго. Он поздно пришел, а потом мне пришлось отправиться на кухню, чтобы помочь девушкам.
Клэр старалась не выказывать своего беспокойства. Дора может перепугаться и замкнуться.
— Ульрих говорил с тобой?
— Он поздоровался, когда садился за стол, — усердно нахмурившись, словно вопрос был очень трудным, ответила Дора.
— Ты знала о том, что он только что приехал?
— Я догадалась, потому что у него был дорожный мешок.
Клэр хотелось вытрясти из нее все, что она знала, но только терпение могло заставить Дору говорить.
— Ты знала, что он был оруженосцем моего отца?
— Да, леди.
— И ты ничего не спросила у него о том, как умер лорд Кларенс?
— Нет, леди! — испуганно вытаращилась на нее Дора. — Я смотрела, как выступают акробаты. Здорово это у них получается!
Клэр в отчаянии бросила взгляд на Ренальда. Нет, он враг, нельзя ждать от него поддержки.
— Значит, сидя рядом, вы ни о чем не говорили? Ульрих так ничего и не сказал?
— Он сказал, чтобы я заткнулась, — почесав живот, нехотя призналась Дора.
— Заткнулась? — В полном недоумении Клэр снова посмотрела на Ренальда.
Нет, убийца не может так заразительно улыбаться! Просто не должен!
— Он сказал не со зла, леди. Я спросила у него, видел ли он когда-нибудь такое. А он не хотел, чтобы я мешала ему смотреть.
— Выходит, он вообще ни с кем не разговаривал? — расстроившись, спросила Клэр, вспомнив, что Ульрих отличался замкнутым нравом.
― Может быть, он говорил с Зигфридом? — предположила Дора.
— С Зигфридом?
— Он сидел с другой стороны от Ульриха.
— Это тот, который работает на конюшне? — припомнила Клэр.
— Да, леди.
— Спасибо, Дора. Можешь возвращаться в красильню, — благодарно улыбнулась ей Клэр.
— Подожди минуту, Дора, — удержал ее Ренальд. — Ты случайно не заметила кого- нибудь еще, с кем говорил Ульрих?
Женщина нахмурилась, отчего ее глаза выпучились еще сильнее.
— По-моему, кто-то задерживался возле него, чтобы поболтать. — Дора снова почесалась, словно верила, что это стимулирует память. — Кажется, я помню… Кто-то остановился рядом с ним и сказал: «Ульрих, я считал тебя погибшим». Да, так и было. Тут я все вспомнила: в смысле — кто такой Ульрих и о смерти господина. Мне сразу стало очень грустно…
— Но ты не помнишь, что это был за человек?
Дора перевела взгляд с Клэр на Ренальда и, вытерев вспотевшие от волнения ладони о юбку, ответила:
— Нет, лорд. Леди.
Ренальд кивнул и поблагодарил ее, после чего взял Клэр под руку и повел прочь.
— Будем надеяться, что Зигфрид нам поможет. Наверное, именно он и есть тот седой человек с большим носом.
― Да.
— Мне показалось, что ты удивилась, когда услышала его имя.
Ренальд был слишком чутким и проницательным, но она не собиралась рассказывать ему о том, что Зигфрид ей в каком-то смысле родственник. Это дало бы Ренальду дополнительный повод постараться переложить свою вину на бабушку.
Однако самой ей ничто не мешало поразмышлять над этим. Она никогда не замечала, что между бабушкой и Зигфридом есть какие-то отношения, но если бы леди Агнес понадобился
