— Да хрен с ним, с сердцем! Понемногу можно, мой врач разрешает…
— А ты плати ему больше, он тебе тогда все разрешит, как в том анекдоте, — засмеялся довольный Велинов. Он подошел к столу и, нажав кнопку, приказал: — Андрей, машину к подъезду! Я по делам. Сегодня уже не буду!
— Может, на моей? — предложил Хлысталов, когда они шли по коридору. — Мы же в баню едем… неудобно как-то…
— Если мы на твоей старушке прибудем, нас на порог не пустят… А потом, вдруг и впрямь за тобой «хвост», а? — шутливо сдвинул брови Велинов.
— А куда же мне ее?
— От нашей конторы машины еще не угоняли, а уж такую, как твоя…
Нарушая все правила дорожного движения, с мигалкой на крыше, несся по Москве черный БМВ. Развалясь на мягких кожаных сиденьях лимузина, Велинов с Хлысталовым снисходительно поглядывали на торчащие в пробках автомобили и переговаривались вполголоса:
— Если ты убежден, что было убийство, должны быть мотивы преступления: кто и за что! — сказал Велинов, устало прикрыв глаза.
— Вот тут вся закавыка, — с готовностью ответил Хлысталов. — Как только я определю, за что, то есть кто заказал убийство, найти исполнителей будет делом техники, как говорится.
— Ну, за что его могли убрать? За стихи, что ли? — голос Велинова стал вкрадчиво- доверительным.
— Смотря за какие! За иные стихи в тридцать седьмом давали десять лет без права переписки, то есть вышку! Как отцу моему… А у Есенина — «Страна негодяев»! — возмутился Хлысталов, но Велинов успокаивающе похлопал его по колену:
— Это было при Сталине, Эдик, не забывай!.. И потом, не так громко… спокойней рассуждай!..
— Эту версию я тоже отрабатываю! — тихо, но твердо произнес Хлысталов.
— Что Сталин? Сталин и Есенин? Не смеши! Если уж отрабатывать политическую версию, то единственным заказчиком убийства Есенина мог быть только Троцкий. Есенинские высказывания в его адрес: «Не вернусь в Россию, покуда там правит Лейба Троцкий» — это вызов, и кому? — Велинов, сам того не желая, стал помогать Хлысталову своими рассуждениями опытного чекиста-контрразведчика.
— Уж больно просто: обиделся — убил! — отрицательно помотал головой Хлысталов.
— Как посмотреть, Эдик. Привлечение самого талантливого поэта — бунтаря на свою сторону могло надежно защитить Троцкого от своих противников — Каменева, Зиновьева и Сталина. А этот триумвират везде, где только можно, заявлял: «Троцкий — Бонапарт, рвущийся к власти, чтобы стать могильщиком большевистской революции».
Хлысталов тоже считал эту версию главной, но ему нужны были доказательства. Теоретические рассуждения генерала ФСБ были косвенным подтверждением правильности его предположения, но он делал вид, что не соглашается, и это распаляло Велинова.
— Так вот, многие люди в стране, и прежде всего крестьяне, связывали с именем Троцкого свои бесконечные беды и страдания при большевистской власти. И Есенин, его слава национального, я подчеркиваю, национального крестьянского поэта, имевшего уже мировую известность, его талант как воздух нужны были Троцкому для укрепления собственного авторитета.
Велинов говорил складно и убедительно, словно читал лекцию курсантам высшей школы КГБ, где он действительно был внештатным преподавателем.
— Отсюда и приглашение в Кремль, обещание всяких благ и возможность издания собственного журнала, не вспомню названия, — уже с увлечением продолжил он.
— Он мечтал организовать альманах крестьянских писателей «Россияне», — подсказал Хлысталов.
— Да! Правильно, «Россияне». Вот видишь! Вроде бы все в порядке! Есенин приручен! «Божья дудка» — будет дудеть музыку, какую закажет Троцкий. И вдруг — хер вам!.. «Страну негодяев» не желаете? И Троцкого — прототипом Чекистова (Лейбмана). Все отношение Есенина к Троцкому-политику предельно ясно: Троцкий — главное действующее лицо «Страны негодяев», Троцкий — главный негодяй. Есенин припечатал его на все века! Да как написано гениально! Такое прощается?.. Написанное пером не вырубишь топором, а? Написанное не вырубишь, зато буйную голову можно срубить топором… Вот тебе и заказчик! И не ломай больше голову… успокойся! — Велинов снисходительно улыбнулся, как опытный педагог, завершивший лекцию под аплодисменты аудитории. Он тронул шофера за плечо и приказал: «Приехали! Сейчас налево. Все вылезаем, Леша! Попаримся! Я тебе еще, Эдик, кой-какие мысли подарю по поводу Якова Блюмкина, — пообещал Велинов, когда они вылезли из машины и поднялись по ступенькам неказистого с виду здания, расположившегося в глубине двора. — Замечательно мерзкая личность был, отморозок, как сейчас говорят, — убить человека для него было развлечением, острым ощущением, чтобы нервы пощекотать…»
Дверь, когда они подошли к ней, распахнулась, точно их ждали. Навстречу вышел хозяин, к которому вполне подходила оценка, которую Велинов дал Блюмкину. «Замечательно мерзкая личность, — подумал Хлысталов. — А ведь я тебя где-то встречал…» Но память сыскаря, привыкшего фотографически запоминать людей и обстановку, на сей раз не пришла ему на помощь.
— Здравствуйте, Алексей Николаевич! Сегодня вы припозднились, — по-лакейски засуетился хозяин, подобострастно заглядывая гостям в глаза.
— Что, кто-то уже опередил? — нахмурился Велинов.
— Что вы, Алексей Николаевич! — испугался хозяин. — Ваш день неприкосновенный, вы же знаете! Проходите, раздевайтесь! Простите, Алексей Николаевич, отдыхать будете как обычно, полный ассортимент? И массаж? — покосился он на Хлысталова.
— Да, все по полной программе…
Они вошли в просторный зал. В углу, в камине потрескивали дрова, по стенкам стояли мягкие диваны. Стены, обитые тонированной вагонкой, были увешаны картинами, по большей части эротического характера. Недалеко от камина стоял большой деревянный стол с фруктами и всякой легкой закуской. Кучками стояли бутылки. Спиртное: водка, коньяк, шампанское в ведерке со льдом — в центре. Разные прохладительные напитки на одном конце стола, а пиво на другом. Был тут и бильярдный стол, и еще что-то, чего Хлысталов еще не успел разглядеть. Все это утопало в легком полумраке. Откуда-то лилась успокаивающая музыка.
— Прошу прощения, Алексей Николаевич, а товарищу вашему такой же массаж? — поинтересовался хозяин.
Велинов рассмеялся:
— Массаж обязательно… только щадящий. Предупреди там… а то сердце у друга моего не выдержит еще, чего доброго.
Хозяин, услышав про сердце Хлысталова, напрягся, что-то соображая. В глазах появился хищный огонек, который он постарался скрыть за улыбкой, больше напоминающей волчий оскал. И опять Хлысталову показалось, что он, кажется, видел уже эти желтые глаза.
— Напитки традиционные. Или что-то заказать персонально? — перевел взгляд на Велинова хозяин заведения.
— Ты чего хочешь, Эдик? Может, виски? Ты скажи, он все принесет.
— Да нет, я водки простой выпью… немного… После бани, говорят, укради, но выпей! — Хлысталов посмотрел пристально на хозяина.
— Как прикажете, товарищ полковник. Водка на столе… охлажденная… — отвел бегающий взгляд хозяин. — Желаю приятно отдохнуть! — Он повернулся и стремительно вышел.
— Откуда он знает, что я полковник? — удивился Хлысталов. — Я же в штатском.
Велинов пожал плечами:
— Может, встречал когда этого пройдоху. Следствие вел… ты же мент со стажем…
— Возможно, — согласился Хлысталов. — Баня эта вашего ведомства, что ли?
— Курируем, — уклончиво ответил Велинов. — Мы тоже люди-человеки. И нам ничто человеческое не чуждо!
