— Да что вы, Союз не выделил нам ни копейки валюты! Лиры — из Фонда Монделло. Из него же оплачивали гостиницу, а это сто пятьдесят тысяч в день, и питание. Между прочим, один только обед обходится в сорок пять тысяч лир.
— Господи, сотни тысяч, миллионы! Голова идет кругом от таких цифр…
— Да, непривычно. — Переводчица вдруг забеспокоилась. — Ольга Арчиловна, а что вы будете делать в аэропорту до завтра? Там даже негде голову приклонить. Зачем вам мучиться? Давайте ко мне в гостиницу.
— Если я все с себя продам, — Дагурова показала на платье, туфли и тощий чемоданчик, — и то не хватит на оплату.
— Все давно оплачено.
— А дежурная?
— У вас наши, советские, представления. Абсолютно никого не интересует, кто будет со мной в номере. Кстати, там две кровати. А завтра утром подадут автобус до аэропорта. Место найдется. Когда ваш рейс?
— В двенадцать.
— А у нас в семь…
Откровенно говоря, предложение Нины было единственным выходом из создавшегося положения.
— Я не стесню вас? — все же спросила Дагурова.
— Нисколечко. Ведь в номере две шикарные кровати. А сейчас, — переводчица посмотрела на часы, — у нас есть время потолкаться по магазинам.
«Что бы я делала, если бы не эта отзывчивая душа?» — с благодарностью подумала о Нине Ольга Арчиловна.
Потолкаться. Это слово для здешних торговых заведений звучало с большой иронией. Покупателей было куда меньше, чем продавцов. Встречали их, как самых дорогих родственников. В пустых магазинах прилавки ломились от обилия товаров. Что продовольственных, что промышленных. И все броско развешано, разложено, расставлено, красочные упаковки так и притягивали взгляд. Постоянно звучало: синора, грациа, аривидерчи…
«До чего же убого мы живем, — вспомнила дорогую Родину следователь. — Сплошной дефицит, очереди. Самое страшное — уже свыклись с постоянным унижением…»
Она пробовала сопоставить стоимость товаров с нашими ценами, но запуталась. Например женские колготки стоили 3 тысячи лир. Это значит — пять поездок на автобусе. Если взять в расчет наши пять копеек… Самые дешевые часы — штамповка, как сказала Нина, — две тысячи. А вот туфли — 150 тысяч, килограмм говядины — 50 тысяч. С другой стороны, дубленка — 130 тысяч, выходит, меньше, чем три килограмма мяса!
Ольга Арчиловна поделилась своими наблюдениями со спутницей.
— Здесь, так сказать, совершенно отличные от наших градации, — пояснила Нина. — Например, бытовая электроника по сравнению с другими товарами очень дешевая. Однако развлечение и зрелище стоит дорого. Билет в театр — семь тысяч лир, в музей — восемь тысяч…
— Почти трое колготок.
— Вот-вот. Но те же самые колготки в фирменном магазине будут в несколько раз дороже.
— А как это соотносится с зарплатой?
— Водитель автобуса, закрепленного за нами, получает миллион лир в месяц. Профессор — четыре миллиона.
— А комиссар полиции, ну, тот же муж Фаины Моисеевны?
— Он капитан, так? Насколько я знаю — миллиона два…
— Это много или мало?
— Не богач. Хотя автомобиль стоит десять миллионов. Соображайте сами…
— Не могу, — засмеялась Ольга Арчиловна. — Тут черт ногу сломит.
— Ладно, чего ломать голову, тем более что с нашими возможностями ни к чему не подступиться.
Наличности Нины хватило на пару коробок конфет и печенья, да еще на две пачки жевательной резинки. Переводчица заставила свою новую знакомую взять из купленного половину.
Устав от хождения по магазинам, воротились в отель.
— Писатели еще жалуются, — вздохнула Дагурова, увидев роскошные апартаменты, отведенные Нине. — Вы бы знали, как приходится в командировках нашему брату, следователю. Зачастую в номере даже нет крана с холодной водой. Грязь, тараканы, мыши…
Она с удовольствием полезла в ванну. И когда вышла оттуда, свежая и бодрая, Нина сказала:
— Сейчас пойдем перекусим, потом будем слушать стихи, поздравлять лауреата.
— Кто удостоился этой чести?
— В этом году мексиканский поэт. Говорят, очень талантливый. Жаль, не знаю испанского…
От еды Ольга Арчиловна отказалась, сославшись на то, что раз в неделю голодает. Для здоровья. Сегодня якобы у нее как раз разгрузочный день. Нина пошла одна, включив для Дагуровой телевизор и объяснив, как пользоваться дистанционным управлением. Программ было десятка два с лишним. Сплошные развлекательные фильмы, мультяшки, прерываемые вездесущей рекламой. Но все это Ольге Арчиловне вскоре надоело — не знала языка. Одной в номере было тоскливо. Она решила спуститься во внутренний дворик, манящий зеленью и огнями.
Вечером тут было изумительно красиво. Поблескивала вода в бассейне, благоухали южные растения. По саду прогуливались нарядно одетые дамы и господа. Но удивляло множество полицейских. Среди них было немало женщин. Присутствие стольких стражей порядка озадачило Дагурову. В такой гостинице простой люд не останавливается. Значит, охраняют от грабителей эту богатую публику? На женщинах сверкали бриллианты и жемчуга…
В глубине патио возвышался помост. Вокруг рядами стояли стулья. Здесь, как поняла Ольга Арчиловна, и состоится торжественное вручение премии Монделло. И действительно, уже собиралась разноязыкая толпа, рассаживалась у помоста. Присела на один из стульев и Дагурова. Огляделась: человек двести, не меньше. Но никакой торжественности, никакой официальщины. Посланцы разных стран шутили, смеялись, переговаривались между собой. На помост поднимались поэты, читали свои стихи. Причем сначала давался перевод по-итальянски.
После награждения лауреата состоялся ужин. Прямо здесь, на воздухе. Нина потащила к столам и Ольгу Арчиловну. Та было засопротивлялась, но переводчица сказала:
Вы просто обязаны попробовать здешнюю кухню.
Представится ли еще такая возможность? Ей-богу, стоит нарушить вашу диету…
— Дагурова согласилась — голод не тетка.
За угощением все вели себя так же непринужденно. Не было никаких речей, тостов. Еда — дары моря. Такого изобилия закусок из рыбы, моллюсков и ракообразных Ольга Арчиловна не' видела никогда. И конечно же — овощи и фрукты. Здесь это самый расхожий продукт, стоящий копейки. Но было кое-что и экзотическое. Например, блюдо из плодов кактуса. Оно очень понравилось Ольге Арчиловне. Вино легкое, ароматное, напоминало грузинское. Дагурова не удержалась, выпила пару бокалов. На десерт подали мороженое в виде слоеного торта и кофе.
Разошлись поздно. Нина включила телевизор. По римскому каналу выступал Иоанн Павел Второй, который призывал людей не предаваться разврату. Под его призывы Ольга Арчиловна и заснула.
Разбудили их ни свет ни заря, повезли в аэропорт. Мелковский все пытался забросить удочку, что привело следователя на далекий средиземноморский остров. Дагурова ушла от разговора.
Писатели улетели раньше, а она дожидалась своего рейса еще пять часов. Потом был Рим, родной Аэрофлот и русская речь. Ее самолетом возвращался домой ансамбль народного танца «Калинка» из Горького. После зарубежных гастролей артисты были нагружены сувенирами, многие везли радио- и видеотехнику.
«До каких пор мы будем мешочниками?» — с грустью думала Ольга Арчиловна.
Внизу проплывала Европа, а перед глазами Дагуровой так и стояли незабываемые яркие улицы Палермо, а в ушах звучало: «синьора», «грациа», «аривидерчи»…
