— Подготовили справку? — спросил он. — По результатам проверки завода?
— Сегодня закончу.
— Хорошо. — Измайлов посмотрел на календарь: пятница. — Можем пригласить Самсонова на понедельник?
— Лучше на вторник, — сказала Ольга Павловна.
— Договорились. Позвоните, пожалуйста, Глебу Артемьевичу. Скажите, что необходимо также присутствие председателя профкома и главного бухгалтера…
Вечером Захар Петрович со всей семьей отправился в Матрешки. Поехали рейсовым автобусом, затем шли пешком через лес. По дороге Галина все пыталась выяснить у мужа, как они распорядятся отпуском.
Обычно уезжали втроем — всем семейством. То на теплоходе по Волге, то в Карпаты, то в Прибалтику. В этом году хотели побывать на Валдае, поселиться где-нибудь на берегу Селигера, но Захар Петрович ничего определенного сказать не мог, что удивляло жену.
— Понимаешь, не на кого оставить прокуратуру, — оправдывался Измайлов.
— Ты же говоришь, Ермакова пришлют.
— Как я буду выглядеть, подумай! — упорствовал Захар Петрович. Человек еще ничего не знает, надо вводить его в курс дела… Так что скорей всего, Галя, придется тебе в этом году отдыхать с Володей без меня. Поезжайте на море.
— Не хочу. С тобой — еще куда ни шло…
— А к твоим? Ведь пишут, зовут.
Галина задумалась.
— Надо спросить Володю. Я, честно говоря, с удовольствием. Соскучилась. Но хотелось бы, чтобы ты тоже с нами…
— Вот и отлично, а смогу вырваться — приеду к вам, — обрадовался Захар Петрович и окликнул идущего впереди с рюкзаком сына.
Тот остановился, поджидая родителей.
— В Хановей хочешь? — спросила мать.
— Когда?
— В конце июля — начале августа. Там в это время хорошо…
— Градусов пять тепла будет? — пошутил Володя.
— Гарантирую десять, — засмеялась мать. — А рыбалка знаешь какая!
— Сходишь с дедом на охоту, — уговаривал отец. — Надо же тебе, в конце концов, побывать на родине матери…
— Узреть истоки, приобщиться… — продолжал балагурить сын.
— Хоть увидишь, что такое полярный день, — сказала Галина. — Солнце не заходит круглые сутки…
— Уговорили, — кивнул Володя и снова зашагал по лесной тропинке.
— Я бы тоже с удовольствием, — искренне признался Захар Петрович, а сам подумал: «Хоть на край света, лишь бы подальше от всех неприятностей».
— Ну и выкроил бы дней десять.
— Не могу, — вздохнул Захар Петрович.
Сказать правду жене он не мог: никто на самом деле не пустит его в отпуск, пока не разрешится эта история с Белоусами. А после проверки, может, отпустят навсегда.
Они вышли из леса. На большой площади раскинулись участки садового товарищества. Слышался перестук молотков, повизгивали пилы — строились.
— Привет коллегам-мичуринцам! — радостно встретил их Межерицкий. Он был в своем необъятном комбинезоне.
Из-за времянки вышла Лиля, жена Бориса Матвеевича, а затем выскочили и сыновья — долговязый близорукий Мишка и Матвейка, мальчик лет десяти, светловолосый, как отец, полный и розовый: загар к нему не приставал.
В их сопровождении Измайловы пошли к своей палатке, где и оставили поклажу. Галина начала готовить ужин, болтая с Лилей. Дети тут же исчезли, у них были свои дела. А Захар Петрович с Борисом Матвеевичем принялись осматривать участок.
— Что делать с тлей? — сокрушался Измайлов, обнаруживая вредителей почти на каждом деревце.
— Это у всех, не волнуйся. Во вторник приедут опылять. Сразу все участки обработают, — успокоил Межерицкий.
— Слава богу!
— Конечно. Мы подумали, что каждому в отдельности с этой заразой не справиться. Ну, потравлю я их, а они к тебе переползут… Вот и договорились с колхозом…
— Скинулись? — улыбнулся Захар Петрович.
— По полтора целковых. Это по-божески, правда?
— О чем речь! Один распылитель, если приобретать, и то…
— В этом и сила коллектива! — засмеялся Межерицкий.
— А насчет дороги? — поинтересовался Захар Петрович.
— Порядок. Через неделю начнут.
— Вот видишь, обошлись и без меня.
— Вроде бы обошлись, а вроде бы и…
Захар Петрович подозрительно посмотрел на приятеля.
— Что значит «вроде»?
— Главный козырь у нас — что и ты тут садовничаешь. А так бы хрена лысого уговорили Кулагина.
— Фантазируешь? — усмехнулся Измайлов.
Межерицкий ничего не ответил и поманил за собой Захара Петровича. Они перешагнули кустики крыжовника — границу участков.
— Помоги мне.
И Борис Матвеевич взялся за очищенный от веток ствол ели, предназначенный на балку, с комля, Захар Петрович — за вершину. Надо было водрузить его на козлы.
— Раз-два — взяли! — скомандовал Межерицкий.
Измайлов хотел резко выпрямиться и… Шершавое бревно выпало из рук. Резкая боль опоясала спину, схватила, словно в тиски.
— Что с тобой, старик? — бросился к нему Борис Матвеевич.
Захар Петрович так и остался стоять согнувшись — разогнуться он не мог.
Подбежали Галина и Лиля.
— Не могу, — прохрипел Захар Петрович. — Вступило что-то.
Его отволокли в палатку, уложили на раскладушку. При каждом движении он стискивал зубы — такой резкой была боль.
Межерицкий, расспросив Измайлова, какого характера боль, и прощупав его поясничную область, резюмировал:
— Обычный радикулит.
— Никогда не жаловался, — сказала изрядно перепуганная Галина.
— Поживешь — до всего доживешь, — усмехнулся Межерицкий. — Рождаемся мы в основном здоровенькими.
— Я знаю, что ты сидел в автобусе у открытого окна. Говорила же, пересядь…
— Ерунда, — морщась от боли, отмахнулся Захар Петрович. — Век не боялся сквозняков…
— Тогда отчего же? — спросила жена.
— В половине случаев — после тяжелых психических травм, — сказал Борис Матвеевич.
— Стрессы, товарищи, стрессы, — покачала головой Лиля врач-отоларинголог. — На работе психуем,
