дальше.
Чтобы проверить Марчука (а у следователя теперь было на это моральное право), она решила прибегнуть к помощи работников железнодорожной милиции.
Маленький домик отделения милиции стоял в самом конце перрона. Буквально в трех шагах пролегали пути. Когда они подошли туда, дежурный, пожилой лейтенант, запирал дверь. Он узнал Гранскую. А вот она не могла вспомнить его фамилию.
— Нужна ваша помощь, товарищ лейтенант, — сказала она.
— Срочно?
— Очень.
Было видно, лейтенант куда-то спешил. Но тут же отпер дверь и впустил пришедших в помещение.
— Выручайте, — сказала следователь. — Мне необходимо побеседовать с одним гражданином. Мы подозреваем его. Пожалуйста, придумайте что-нибудь.
Дежурный задумчиво хмыкнул в прокуренные усы.
— Если надо, выручим, — кивнул он.
Инга Казимировна вышла с лейтенантом на перрон. Марчук прогуливался по платформе, изредка поглядывая на большие электрические часы. Он заметно выделялся среди пассажиров.
— Значит, тот, в белой кепочке? — переспросил лейтенант.
— Да, — подтвердила Гранская. — С бакенбардами. Жду вас здесь, в дежурке.
Лейтенант солидно направился к Марчуку, а следователь опять зашла в домик.
Минут через пять появились лейтенант и задержанный. Последний кипел от негодования.
— У меня поезд! Через двадцать минут!
— Не через двадцать, а через полчаса, — спокойно поправил его дежурный. — Так что вы, товарищ, не волнуйтесь.
Марчук, увидев сидящего в углу комнаты Мая Соколова, обрадовался.
— Можете вот у него спросить… Сосед моих родственников. Знает меня, подтвердит, что я действительно Марчук Григорий Пантелеевич.
— А кто говорит, что мы в этом сомневаемся? — невозмутимо сказал лейтенант. — Но в паспорте у вас неполадочка, так?
— Нормальный паспорт. Советский! И все записи есть. Прописка есть? Есть! Регистрация брака, — перечислял Марчук, поглядывая на Гранскую.
Ее присутствие несколько охлаждало его пыл. Наверное, действовал властный взгляд и форма следователя.
— Вот как раз прописка-то у вас, гражданин, того, смазана, — произнес многозначительно и с сожалением дежурный, раскрывая отобранный у Марчука паспорт. — Поди разберись, где вы постоянно живете…
— Господи, да здесь черным по белому написано, — ткнул в документ пальцем Марчук. — Южноморск, Цветочная, одиннадцать, квартира двадцать три…
— Ну, квартира еще разборчиво, а номер дома не то одиннадцать, не то семнадцать. — Лейтенант покачал головой. — А ведь самый главный документ, удостоверяющий личность. Тут все должно быть ясно и четко. Или вы считаете наоборот?
Марчук хотел было что-то возразить, но Гранская опередила его вопросом:
— Куда едете?
— Домой, в Южноморск. Поймите, у меня несчастье. Жена срочно вызвала телеграммой. Мать ее при смерти! — взволнованно сказал Марчук.
— И телеграмма при вас? — спокойно, как бы невзначай спросила следователь.
— А как же! — откликнулся Марчук.
Он стал лихорадочно рыться по всем карманам, однако при этом не выпускал чемоданчик, перекладывая его из руки в руку.
«Неужели найдет?» — мелькнуло у Инги Казимировны.
— Черт, куда же она делась? — растерянно пробормотал Марчук.
— В портфельчике посмотрите, — подсказал дежурный.
— Да-да, наверное…
Марчук положил «дипломат» на стол, ручкой к себе, покрутил что-то, щелкнул замком.
«Цифровой…» — отметила Гранская.
Но то, что она краем глаза увидела в чемоданчике, заставило ее насторожиться. В памяти что-то шевельнулось.
Цветастая тряпица, перетянутая капроновым шнурком… Где-то она это уже видела. И совсем недавно. А может, показалось?..
— Нету. — Марчук задумался. — Ну да! — сказал он обрадованно. Оставил у родственников! — И вдруг, как будто испугавшись своей радости, грустно заметил: — У которых я останавливался. Даже помню: так и осталась лежать на буфете. — Он оглядел присутствующих: — Да разве это имеет значение…
— Конечно, не имеет, — поспешно успокоила его следователь, соображая, как бы получше рассмотреть сверток в чемоданчике. — Знаете что, Григорий Пантелеевич, пока товарищ лейтенант прояснит недоразумение с вашим паспортом, посидим-ка в другой комнате.
Доверительный тон Гранской и слово «недоразумение», видимо, убедили Марчука в том, что скоро все выяснится и его отпустят.
Они прошли в небольшую комнатку за дежуркой. Здесь были стол и два стула. Через закрытое окно почти не доносился станционный шум.
— Присаживайтесь, — сказала Инга Казимировна, располагаясь сама за столом. — И что же с вашей тещей?
— Сердце, — вздохнул Марчук. — Вот все ругаются на своих тещ. А я доволен. Даже счастлив. Не представляю, если с ней что-нибудь случится… — Он снова судорожно вздохнул и скорбно обхватил лоб рукой.
Следователь посмотрела на часы. Марчук, подумав, наверное, что она заботится о нем, спросил:
— Уехать успею?
— Торопитесь? — вопросом на вопрос ответила Гранская, думая о том, почему не появляется Коршунов. А ведь ему уже пора быть на вокзале. Но каким же образом дальше задерживать Марчука?
До отхода поезда оставалось пятнадцать минут. По радио уже объявили посадку. У Гранской в запасе имелось максимум десять минут. А потом? Извиниться, отпустить?
«Что он мог делать в доме Зубцовой?» — спрашивала себя. И вдруг Гранская будто воочию увидела перед собой большой старый чемодан, набитый книгами по медицине, который они обнаружили при обыске под кроватью в спальне Зубцовой. И на дне — эту самую цветастую тряпицу, в которую были завернуты подсвечники, стилизованные под старину.
Гранская завороженно смотрела на «дипломат» Марчука, который он держал на коленях.
— Интересный у вас замок на чемоданчике, — сказала она. — Я слышала, что за границей выпускают такие, но не видела… Электроника?
— Да уж скорее автоматика, — ответил Марчук.
— А не можете продемонстрировать?
— Пожалуйста, — охотно стал показывать и пояснять Марчук. — Набираете определенный код и…
«Дипломат» открылся.
Гранская теперь полностью удостоверилась в своей догадке: сверток был из дома Зубцовой. Еще тогда ее поразило несоответствие между старой, почти выцветшей тряпицей из маркизета, материала, о котором нынешняя молодежь и не знает, и современным капроновым шнуром…
— Подарок жене? — кивнула она на сверток.
— Теще… Только увидит ли она его? — печально сказал Марчук. — Хотел порадовать. Любит такие вещи…
— Какие, если не секрет? — спросила Гранская.
