— В какой он больнице? — вскочила Броня. — Я сейчас же к нему.
— Прошу вас, сядьте… Ехать туда не надо… Увидите его завтра…
— Они не могут не пустить… Не имеют права… Я жена…
— Да-да, Броня, вы жена, но мы пойдем к Маю завтра вместе, и вы убедитесь, что все будет хорошо…
У Соколовой вдруг непроизвольно скривились губы, она как-то по-детски поднесла кулачки к глазам и разрыдалась.
Малыш, безмятежно копошившийся в манеже, замер и с испугом смотрел на мать.
Гранская подошла к плачущей женщине, положила ей руку на голову и стала говорить какие-то ласковые, успокоительные слова.
Потом Инга Казимировна осторожно, пропуская страшные подробности, объяснила Броне, как и почему Май попал в больницу.
Затем она принесла воды из кухоньки. Плачущая женщина сделала несколько глотков, после чего они долго разговаривали, как будто знали друг друга давным-давно и были задушевными подругами. Броня говорила о том, какой хороший у нее муж. Они познакомились до его ухода в армию, и Броня дождаться не могла, когда же он вернется, все боялась, что найдет там себе другую. И свадьба была сыграна через месяц после прихода Мая со службы.
— Инга Казимировна, миленькая, я действительно завтра его увижу? — спросила Броня.
— Я за вами заеду, и мы отправимся в больницу вместе…
Когда Гранская вышла на улицу, то почувствовала, каким тяжелым был сегодняшний день. Но еще предстоял допрос родственников Марчука.
Обычно в такое время (а было уже около девяти вечера) она не решилась бы беспокоить людей. Но закон разрешает в исключительных случаях проводить допрос даже среди ночи. А это и был тот самый неотложный случай.
По улочке носилась детвора, на скамеечках у заборов сидели старухи типичная картина, которую можно было увидеть на любой окраине Зорянска.
Уже подходя к дому номер четыре, Гранская услышала сзади шум автомобиля. Возле следователя остановилась темно-зеленая «Волга», и из нее вышел Коршунов. Он попросил шофера ждать за углом.
— Что с Марчуком? — спросила Инга Казимировна.
— Ищем, всех поставили на ноги, — ответил старший лейтенант. — А вы? Сообщили?
Гранская молча кивнула.
— Ну и как? — с тревогой посмотрел на нее инспектор.
— Да как, Юрий Александрович, — вздохнула Инга Казимировна. — Я сама чуть не разревелась. Броня молодец, держится. — И, прежде чем постучать в калитку, сказала: — Значит, как договорились?
— Да.
Еще в горотделе милиции следователь и инспектор набросали план допроса родственников Марчука. Условились — она говорит с Разуваевой, он с ее мужем. Параллельно.
Открыл хозяин. Высокий пожилой мужчина в меховой безрукавке, хотя и стояло лето. Руки у Разуваева были перепачканы машинным маслом.
Гранская и Коршунов представились, предъявили удостоверения.
Разуваев пригласил их во двор и, заперев калитку, настороженно спросил:
— А по какому случаю?
— По поводу вашего родственника Григория Марчука, — ответила следователь, осматриваясь.
Под навесом стояли красные «Жигули» с иногородним номером. Рядом мотоцикл с коляской. Заднее колесо мотоцикла было снято и лежало рядом на подстилке из мешковины. Видимо, хозяин занимался ремонтом.
— Григория? — удивился Разуваев. — А что он натворил? — По его лицу пробежала тень тревоги.
— Где мы можем побеседовать? — не ответив на его вопрос, спросила Гранская.
— Где хотите… Вот только… — Разуваев показал замасленные руки. В доме, наверное, лучше.
— А супруга ваша дома? — продолжала Инга Казимировна, шагая вместе с Коршуновым за хозяином.
— Тут, тут, — поспешно ответил Разуваев, подходя к водопроводному крану возле крыльца.
Услышав, видимо, разговор, вышла хозяйка. Худая, она выглядела старше мужа.
— Здравствуйте, — посмотрела она вопросительно на пришедших.
— Вот, товарищи из органов, — представил их Разуваев. — По Гришкиному делу…
— Так его же нет.
В отличие от мужа жена явно перепугалась.
Коршунов остался с хозяином на веранде, а Гранская прошла с Разуваевой в комнату.
— Так что же с Григорием? — не выдержав, спросила та, когда они расположились за столом.
— Это потом, — ответила Инга Казимировна. — Скажите, пожалуйста, когда вы его видели последний раз?
— Утром уезжали на работу, Григорий еще спал… А чего ему спозаранку вставать? Мы ведь с мужем в совхозе трудимся, начинаем с семи, а то и раньше. Ехать, считайте, полчаса. Хорошо, свои колеса, а на автобусе более часа уходит…
— А что он делает в Зорянске? Я имею в виду, по какому случаю приехал?
— Не знаю. Дела у него тут какие-то на заводе.
— Давно приехал?
— С неделю.
— А какие именно дела?
— По его службе.
— В командировку, что ли?
— Вроде бы. Знаете, интересоваться неудобно. Зачем да на сколько. Чтобы не подумал — стесняет нас…
— И часто он приезжает в Зорянск?
— Когда как. То подолгу нет, а то вдруг зачастит.
— В прошлом месяце, то есть в июне, он был?
— Был, был, — закивала Разуваева. — Аж два раза.
— Припомните, пожалуйста, когда именно? — попросила следователь.
Хозяйка приложила палец к губам, задумалась.
— Значит, первый раз в воскресенье…
— Число?
— Дайте вспомнить… В середине месяца. Под вечер самый, мы только легли с мужем спать. Не то пятнадцатого, не то шестнадцатого…
— Воскресенье было шестнадцатого, — подсказала Гранская.
— Во-во, — подхватила Разуваева. — Значит, пробыл он денька четыре и махнул к себе. В Южноморск.
— В четверг, выходит?
— Ага.
— Двадцатого июня, — подсчитала Инга Казимировна.
— Стало быть, двадцатого… А на следующую неделю — опять здесь.
— Какого числа?
— Во вторник, как сейчас помню.
— Хорошо, во вторник, — повторила следователь. — Значит, двадцать пятого июня… И долго пробыл?
— До пятницы. Стало быть, до двадцать восьмого, — сама подсчитала хозяйка. — И вот снова приехал три дня назад…
— Как он обычно приезжает — поездом?
— Зачем. На своей машине. Во дворе видели?
Гранская кивнула. И подумала: почему Марчук приехал на «Жигулях», а обратно в этот раз решил
