Милиционер поспешил из кабинета, главврач за ним.
Некоторое время Игорь Андреевич сидел в комнате один. Наконец вернулся лейтенант.
— Здравия желаю, товарищ следователь! — откозырял он. — Извините… Сами видели…
— Ничего, Яков Гордеевич, — поднялся Чикуров, протянул руку Черемных и назвал себя. — Что это за парень?
— Можете назвать бич, — ответил лейтенант. — А можете — БОМЖ. Еду, понимаете, по тайге, вижу — лежит… Уже белый весь. Нанюхался или наглотался.
— Чего? — не сразу понял следователь.
— Вот, — Черемных начал доставать из карманов разнокалиберные пузырьки, упаковки и пакетики с лекарствами. — В карманах пальто у него нашёл. Из этого готовят адское зелье и кайфуют.
— Наркоманы?
— Ну да! В нашей аптеке им уже ничего не дают, так бичи посылают гонцов в район, а то и в область. Этот точно гонец.
Главврач был занят в операционной, да Чикуров и сам понял, что ничего существенного от него не добьёшься.
— Честно говоря, вы мне очень нужны, Яков Гордеевич, — сказал он лейтенанту. — У вас кабинет в здании дирекции?
— Так точно!
— Там и потолкуем.
У подъезда больницы стоял «Буран». На снегоходе они домчались буквально за пару минут.
В кабинете участковый продолжал переживать за паренька.
— Если бы я не заметил — все, каюк ему! Нынче мороз за сорок градусов.
— А где они там обитают, в тайге? — поинтересовался Игорь Андреевич.
— Зимовья оккупируют. Охотники жалуются. Исстари у нас тут заведено: добытчики, ну, что зверя промышляют, покидая избушку, в обязательном порядке оставляют там соль, спички, запас еды, дрова. Чтобы любой путник или кто окажется в беде смог обогреться, поесть. А эти бродяги все подчистую подбирают да ещё свинячат. Грязь после них и разор! В прошлую зиму даже два зимовья спалили. Может, и не специально, по этому делу, — Черемных щёлкнул себя по воротнику. — Но от этого не легче.
— А на что живут? Откуда у них? — Чикуров потёр большой палец об указательный, имея в виду деньги.
— Да что ни подвернётся! Кедровую шишку бьют, подряжаются строить в колхозах, совхозах и у частников, разгружают вагоны… Особенно охотятся за винно-водочными. Даже драки устраивают между собой, кому достанется разгрузка. Расплачиваются ведь с ними, как правило, натурой. А уж те, кто совсем опустился, пробавляются на помойках и свалках. Собирают тряпьё разное, бутылки, банки.
— Сдают и все деньги просаживают на выпивку?
— Если успеют.
— Не понимаю, — решил уточнить Чикуров.
— Если честно, товарищ следователь, то я и сам тут до конца не разобрался. Вот в том районе, где я раньше жил, было проще — бичи как бичи. Они, что найдут, что украдут или заработают — все на водку да на наркотики. А вот те, что здесь, какие-то идейные, если так можно выразиться. Помните, есть такая книжка, про республику ШКИД? Наши бичи хотят тоже если не республику, то, по крайней мере, свой город построить. И даже название уже придумали.
— Какое же?
— Киникия. Некоторые уже сейчас себя киникийцами называют. Будут жить по справедливости. Без милиции и прокуратуры.
— Прямо как при коммунизме.
— Точно. Только когда я заговорил как-то с их начальником по кличке Гуру, так он, знаете, что заявил: «В ваш коммунизм я не верю. Это все сказки. А вот Киникию мы скоро построим». Спрашиваю: на какие шиши будете строить? А он: мол, секрет фирмы. Но я узнал, что, оказывается, все их бичи обязаны все заработанное, украденное, полученное от родственников сдавать в общак, то есть в общую кассу, а уж из неё на свои нужды. Но идея идеей, а алкаши и наркоманы, если к ним попадает копейка-другая, стараются истратить их до того… Готовы колоть, глотать, нюхать все подряд, лишь бы обалдеть.
— Но ведь на лекарства, содержащие спирт, а тем более наркотические средства, нужны рецепты. С круглой печатью, на особых бланках.
— Достают как-то. Или ухитряются делать из самых обыкновенных лекарств, что продают свободно, так называемую «мульку», ну и одурманивают себя. По-ихнему называется «ширнуться», «заловить приход». Вы бы видели, какие у них шприцы да иглы! Сплошная антисанитария! — Черемных брезгливо передёрнул плечами. — Вот сейчас много пишут о СПИДе. Иной раз думаю: не дай бог эта зараза попадёт в их среду! Повальная эпидемия будет! Одни подхватят через шприц, другие — через мужеложство. Таких среди бичей очень даже много.
— А часто случается воровство? Я имею в виду, с их стороны? — спросил следователь.
— Я бы не сказал. За время, что я тут служу, только раз куртку кожаную спёрли: хозяева проветривать повесили. Ещё из погреба унесли бутыль с наливкой. Куртку я разыскал, вернул, а наливочку — увы. А все равно ходишь по посёлку, и кое-кто провожает косым взглядом.
— Почему?
— Эх, Игорь Андреевич, вы даже не знаете, как у людей подорвана вера в милицию! Мой предшественник поработал для этого на славу! — Черемных горько усмехнулся. — Он теперь в колонии, а я до сих пор пожинаю плоды.
— За что осудили?
— За многое. Браконьеров покрывал. А частенько и сам стрелял в тайге, когда не положено и кого не положено. Самогон при нем чуть ли не в каждой избе гнали. Он первый наведывался дегустировать. Ворюги, что под его крылышком хапали совхозное добро, жили припеваючи, потому как делились с ним. Словом, как сейчас говорят, сращивание с преступным элементом. Он же, в свою очередь, чтобы погасить поступающие в район сигналы, возил туда подарки. То шапку из незаконно отстрелянных соболей, то пол-изюбра. Как сняли тогдашнего районного начальника, так и он сразу погорел.
— Вы сами здесь давно?
— Чуть больше года. После армии предложили мне поступить в школу милиции. Закончил — направили в Нижний Аянкут. Служу и продолжаю учёбу заочно, теперь уже в высшей школе милиции.
Чикуров перешёл наконец к тому, что привело его в посёлок, и попросил Черемных рассказать о Листопадовой.
— Живёт тихо, — немного подумав, ответил лейтенант. — Ничего такого за ней не замечено.
— Вы знаете, что ей присылают большие деньги?
— Так это она за девочку получает. Алименты.
— У одной девочки столько отцов! — усмехнулся следователь и рассказал участковому о том, что узнал в отделении связи.
— Да нет, папаша у Изольдовой дочки один, — сказал растерявшийся Черемных. — Видите ли, он капитан дальнего плавания. Бывает на другом конце земли — в Антарктиде, в Австралии и других заморских краях. Уходит в море на полгода и даже больше. А деньги на содержание дочери посылает через знакомых.
— Странно. А почему не сам?
— О, тут целая история! У того капитана есть семья, но когда он встретил Листопадову, то влюбился без ума. Хотел бросить жену, детей, но Изольда не приняла такую жертву. Поэтому и уехала подальше, к нам, в Нижний Аянкут, а капитана просила забыть о ней и дочке. Однако он как-то разузнал её адрес и посылает алименты через других.
— Это вам сама Листопадова рассказала? — спросил следователь.
— Да об этом весь посёлок знает!
— И что, Изольда Владимировна хранит верность отцу своего ребёнка? — Чикуров не скрывал иронии.
— Захаживает к ней из тайги мужичок.
