курорте. В последнее время он серьёзно подумывал: а не подать ли рапорт начальству с просьбой перевести его в другое место.
Они подошли к детскому саду. Капитан переодел дочурку, поцеловал и сдал её воспитательнице.
До работы было несколько минут хода.
В управлении Жур сразу отправился к начальнику уголовного розыска, даже не зайдя к себе. Кирилл Александрович Саблин сидел в своём кабинете мрачный. Одна щека у него была в два раза толще другой — флюс. Майор часто страдал зубной болью, и его сослуживцев удивляло, почему Саблин не избавится от этого мучения кардинальным способом. Но дело в том, что Кирилл Александрович, человек бесспорно смелый и отважный, не раз смотревший смерти в глаза, который мог не задумываясь вступить в схватку с преступником, вооружённым пистолетом, кастетом или финкой, при одном только упоминании о зубном враче бледнел и дрейфил, как малое дитя.
Так и продолжалось: Саблин время от времени «полнел» на одну щеку, пригоршнями глотал болеутоляющие таблетки, но идти к стоматологу упорно отказывался.
— Ну, что дала вчера очная ставка? — еле шевеля губами, спросил майор после взаимного приветствия.
Жур доложил. И только он закончил, как раздался телефонный звонок. Начальник уголовного розыска снял трубку. Это был дежурный по горуправлению майор Вдовенко.
— Кирилл Александрович, — сообщил он, — представляешь, в море на удочку поймали сотенную купюру…
— Вдовенко, — поморщился Саблин, которому не то что говорить, дышать было больно, — кончай шуточки.
— И не одну, — продолжал дежурный.
Но начальник угрозыска с треском швырнул трубку на рычаг: ему было не до розыгрыша. Однако телефон тут же зазвонил снова.
— Ты чего трубку бросаешь? — спросил Вдовенко как ни в чем не бывало.
— Нашёл время хохмить, — проворчал Саблин. — Зуб… Хоть на стенку лезь!
— Вырви его к чёртовой матери! — посоветовал дежурный. — И слушай: тут у меня писатель-фантаст Зайковский из Москвы, он и обнаружил те самые деньги.
— Серьёзно, значит, — скорее утвердительно, чем вопросительно, произнёс Саблин.
— На полном серьёзе! — подтвердил Вдовенко.
— Где это случилось?
— Возле Верблюда, — пояснил дежурный. — Там, где речушка впадает в море.
— Знаю, знаю, — сказал Саблин. — Чернушка.
Верблюдом южноморцы называли гору километрах в десяти от города. Она напоминала своими очертаниями «корабль пустыни». Но вот почему речку окрестили Чернушкой, непонятно: вода в ней всегда отличалась прозрачностью и чистотой и была такой холодной, аж зубы ломило.
— Надо срочно разобраться, что это за деньги, чьи, как попали в море,
— продолжал Вдовенко. — Кого пошлёшь?
Саблин посмотрел на сидящего перед ним капитана и, долго не раздумывая, ответил:
— Жура.
— Жду, — сказал дежурный и положил трубку.
— Ну и чудеса творятся на свете, — протянул начальник угрозыска.
Передав Журу то, что сообщил Вдовенко, Саблин приказал ему поехать с московским писателем на Чернушку.
— А может, это из области фантастики? — с улыбкой спросил капитан.
— Вот на месте и выяснишь, — сказал Кирилл Александрович, приложив, как младенец, ладошку к раздувшейся щеке.
В кабинете Вдовенко Журу представили писателя. Марату Спиридоновичу Зайковскому было за пятьдесят. Он был в потёртых джинсах, ковбойке, на груди болтался полевой бинокль. Зайковский держал в руках две удочки, которые не знал куда девать. Старший оперуполномоченный обратил внимание на очки писателя в массивной тёмной оправе, с толстыми линзами, делающими глаза выпуклыми и большими.
Тут же находились две незнакомые капитану женщины. Как выяснилось — понятые. За столом дежурного сидел лейтенант из научно-технического отдела и рассматривал несколько мокрых сотенных билетов государственного банка.
— Настоящие? — поинтересовался Жур, поняв, что речь шла именно об этих купюрах.
— Посмотрим, — уклончиво ответил эксперт НТО. — Проведём исследование.
— Виктор Павлович, — поторопил Жура Вдовенко, — машина уже у подъезда. Если нужна будет помощь, звони.
— Хорошо, — кивнул капитан.
Как только он, Зайковский и женщины-понятые сели в милицейский «рафик», машина стремительно сорвалась с места.
— Ну, Марат Спиридонович, я вас слушаю, — сказал Жур.
Зайковский был под сильным впечатлением случившегося, речь его была взволнованной и эмоциональной. Писатель рассказал, что приехал в Южноморск три дня назад, остановился в Доме творчества литераторов, который находился в чудном тихом ущелье за городом. Он убежал из суматошной Москвы, чтобы закончить очередной роман (фантастический, разумеется). По словам писателя, лучшей обстановки для творчества, чем Южноморск, для него не существует. А самые плодотворные идеи рождаются, когда он сидит с удочкой на море. Вот и сегодня, взяв рано утром лодку у приятеля из местных, Зайковский расположился в своём излюбленном месте — рядом с устьем Чернушки. Берег тут всегда пустынный, никто не мешает вдохновению.
— Клевало средненько, — рассказывал писатель. — За час всего три вот такие ставридки поймал, — показал он пол-ладони. — Но меня это не огорчало. Главное, стала выстраиваться глава, над которой я бился в Москве недели две. Я так увлёкся, что стал вслух произносить диалоги моих героев. И чуть не прозевал очередную поклёвку. Подсёк я, значит, рыбку, а она чем-то облеплена. Присмотрелся и ахнул! Сторублевка! За шип плавника зацепилась. Ну, метнул я крючок в то же место и вытащил купюру уже без рыбы. Огляделся получше — вроде бы рядом с лодкой ещё деньги плавают…
— Почему вроде? — спросил капитан, который слушал писателя с каким-то необъяснимым недоверием.
— Понимаете, не те! — в сердцах произнёс Зайковский, сняв очки и потрясая ими в воздухе. — У меня двое — для чтения и на дальность. Я сегодня впопыхах надел вот эти, которые для чтения. Так что в двух- трех метрах любой предмет для меня выглядит совершенно расплывчато! Но без них я бы и вовсе ничего не смог разобрать.
— Теперь понятно, — кивнул Жур. — Продолжайте, пожалуйста.
— Ну, думаю, братец, начинается, — рассказывал дальше писатель, покрутив пальцем возле виска. — Довела-таки московская житуха! Поймал в воде ещё одну сотню, рассмотрел получше — нет, не мерещится! Скажу честно, даже обрадовался: в последнее время у меня была какая-то невезучая полоса. Повесть не взяли в сборник, а в планах издательства мою книгу передвинули на два года… В долгах — как в шелках! Поверите, на билет не было, пришлось просить помощь в Литфонде, — откровенничал Зайковский. — Хорошо ещё, что путёвка льготная. А тут как бы сам бог послал богатство!
— Что, так много купюр было в воде? — поинтересовался Жур.
— Много, товарищ капитан, — кивнул Зайковский. — Даже трудно сказать сколько. Вот тут-то и ударило мне в голову: а что, если произошла катастрофа? Может, где-то погибли люди, а я хочу воспользоваться! Это же мародёрство! Ну, я скорей к берегу…
— Как далеко вы были в море?
Зайковский задумался.
— Метрах в ста пятидесяти, не больше, — ответил он и продолжил: — Вытащил я лодку на песок, побежал к шоссе. Остановил грузовик, доехал до города…
— Вы никому не сообщали о находке?
— Нет, прямо к вам, в горуправление, — ответил писатель и спросил: — А побыстрее нельзя? Не дай
