Антон так напугался?'.
— Ты с ним аккуратнее, — издалека предупредил Баюн, — слишком близко держишь.
Людмила отодвинула руку от себя. Змееныш опять заверещал, внезапно сорвался с места и стал нарезать круги вокруг Людмилы, ощутимо подталкивая её сзади. Она сначала не поняла, чего он от неё хочет, а потом подчинилась. Спасенный порхал немного впереди, а ведьма и кот шли за ним. Если они мешкали, змееныш зависал в воздухе, поджидая, а потом опять отлетал немного. Баюн убежал вперед, догнал змееныша, вопросительно мяукнул. Змиуланчик заверещал тоненько, издавая переливистые рулады, зависнув прямо перед мордой кота. Когда ведьма подошла к ним, разговор, похоже, закончился, а суда по удовлетворенному виду котофея, он узнал все, что хотел.
— Нет, ну и гад же Кащей… — запальчиво начал Баюн.
— Величайший злодей всех времен и народов, — серьезно подтвердила Людмила, — а ты в этом сомневался?
— Нет, конечно, — заюлил кот. — Представляешь, он змееныша этого в лесу нашел, умирающего, подлечил слегка. Потом, вместо того, чтобы отпустить детеныша восвояси, сказал — 'все одно тебе погибать, а так службу мне послужишь', накинул на него обличье Горыныча и посадил, как цепного пса, замок охранять.
— Так ведь всегда было — добром за добро платить. Чего ты удивляешься?
— По своей воле, а змеенышу и выбирать не дали. Если бы Кащей не погиб, так до самой смерти ему бы служил.
— Погиб? Откуда знаешь?
— Да, это же самое главное… — спохватился Баюн, — как погиб, змиуланчик не знает, только понял, что свободен, а вот выбраться из-за твоего частокола сам не смог.
— А куда сейчас нас ведет, ты спросил у него?
— К замку Кащееву, куда ж ещё. Хочет лично убедиться, что хозяина его больше нет.
Людмила вопросительно глянула на зависшего в отдалении от них змееныша. Самой бы поговорить с ним, расспросить об Антоне, о Кащее побольше узнать, да жаль — не обладает она талантом котофеевым с любым созданием немыслимым беседы вести. Чего нет, того нет… Одно радует — нет врага ее, ещё бы брата отыскать невредимым.
ГЛАВА 30
Змиуланчик привел их к холму, сиротливо торчащего посреди бурелома, завис над безлесной макушкой взгорка. По узкой извилистой тропке Людмила и Баюн взобрались наверх и очутились на открытой всем ветрам площадке, похожей на заброшенный теннисный корт — трава на нем местами вымахала по колено, а кое-где почти засохла. Края площадки отвесно обрывались вниз в густые заросли, которые подковой охватывали подножие холма. Вокруг, куда ни кинь взгляд, расстилался все тот же безжизненный лес — безмолвный и мрачный.
В тишину оцепенелого леса ворвалась пронзительная рулада змееныша, похожая на скрип металла о стекло. Спустя мгновение издалека донесся точно такой же звук, но значительно ослабленный расстоянием. Змиуланчик встрепенулся, порскнул к ведьме. Людмила отпрянула от слишком пылкого во всех отношениях почитателя. Хватит, правая сторона лица до сих пор огнем горит. Змееныш разочарованно зашипел и, оставив после себя пламенный росчерк, в мгновение ока скрылся из глаз.
— Солнца бы… — Людмила прищурилась и сквозь ресницы глянула на небо без единого просвета, с грязно-серыми тучами без конца и края, — я уж и забыла, какое счастье его видеть.
Кот, словно не слыша, несуразным зигзагом бродил среди округлых валунов, выложенных сильно вытянутым прямоугольником. Камни, казалось, ещё в незапамятные времена вросли в землю своими замшелыми боками. Откуда они тут, на этом холме, несуразной бородавкой торчащей среди лесоповала?
— Ничего нет… — Баюн во весь рост растянулся на желто-коричневой жухлой траве. — Отдыхай…
— Чего нет? — не поняла ведьма.
— Ничего… — повторил кот, прикрывая глаза и явно намереваясь слегка подремать.
— А зАмок?
— Ты же видишь… — флегматично отозвался котофей.
Людмила, конечно, видела, но ведь Баюн сказал, что змиуланчик приведет их к обиталищу Кащея, а здесь — никакого намека на зАмок, только камни, да немного зелени у подошвы холма.
— Темнеет, — ведьма уселась на один из камней, неожиданно теплый, — ночевать здесь будем? Что-то не очень хочется, уж лучше в лесу укрытие какое-никакое поискать.
— Поздно спохватилась.
Да, раньше надо было думать. Низину заволокла беспроглядная темень, щупальца сумрака доползли почти до половины холма. Людмиле стало не по себе.
Вдруг, словно по заказу, поднялся ветер, разогнал хмарь, закрывавшую небо. Прощальный луч закатного солнца ударил в глаза, скользнул по валунам. Те, отзываясь на легкое прикосновение солнечного блика, загорелись бледно-розовым светом. Людмила соскочила на землю и испуганно уставилась на свое жесткое сиденье. Ей почудилось, что камень под ней зашевелился. Да нет, как? Такая громадина…
— Ты чего шумишь? — Баюн настороженно приоткрыл глаз и моментально вскочил на лапы, уже в полной боевой готовности, мигом превратившись в чуткий взъерошенный комок.
По всему периметру площадки, на которой они находились, вырастали полупрозрачные стены. Они вытягивались ввысь неравномерно, с натугой, пока окончательно не сомкнулись сводом далеко вверху. Подернутый дрожащей дымкой миража лес-суховершник маячил вдали. Редкие белесые стволы деревьев рывками раскачивались из стороны в сторону, отчего казалось, что они наступают, двигаются сюда, выворачивая огрубевшие корни из почвы, окружают холм со всех сторон.
Кот замер, настороженно встопорщил усы и одним длинным прыжком прыгнул вперед, на край площадки. Ведьма замерла на месте — Баюн за этой призрачной стеной тоже выглядел не очень: вальяжный угольно-черный красавец превратился в облезлую тень котофея.
— Отомри, — беззаботно крикнул кот, — ерунда все это: иллюзия, фата-моргана, игра света и тени. Отсюда этих стен не заметно.
Людмила с ужасом увидела, как силуэт котофея словно расплывается. Эфемерная преграда переливалась всеми оттенками черного.
— Быстрей обратно, — в панике закричала она.
Кот прыгнул. Иллюзорные стены как-то сразу стали реальны, и Баюн приземлился рядом с ней, шипя от боли. В воздухе летали клочья шерсти, а треть пушистого хвоста стала похожа на гибкую лозу. Ведьма бросилась к пострадавшему, но тот только отмахнулся:
— Не время.
Это он точно заметил. Какой хвост? Не до него, когда такие дела творятся.
Камни, нарочно уложенные кем-то — в этом теперь Людмила не сомневалась, — пылали кровавым багрянцем. Холодный пламень бросал отсветы на облицованные черными полированными плитами стены. На таком же каменном полу вокруг валунов, все больше напоминающих своими очертаниями свернувшихся калачиком людей, кристаллизовались льдистые лимбы. Они увеличивались на глазах, сливаясь в одно целое, пока не захватили все пространство, оставив свободным лишь небольшой пятачок, где стояли ведьма и кот. Когда морозные узоры затянули и выгнутый купол, вверх от камней устремились потоки слепящего света. Расплывчатый полумрак догорающей вечерней зари сменился сиянием летнего утра. У Людмилы от резкого перехода заслезились глаза.
— Кажется, мы попали туда, куда хотели, — прошептал Баюн, прижимаясь к ногам ведьмы, — только меня это почему-то не радует.
— В зАмок? — гнусаво, хлюпая носом, невпопад спросила Людмила. Из глаз все ещё текли слезы, не давая толком осмотреться. — С чего ты так решил?
— Похоже на то… Там какой-то пьедестал с креслом…
— Где? — ручей из глаз иссяк. Ведьма уставилась на широкие пологие ступени, около которых валялся меч-кладенец. Она, забыв обо всем на свете, кинулась поднимать свое оружие, крикнув на бегу Баюну: — Антон где-то здесь!
— Не факт… — уши котофея слегка шевелились, так же, как и его усы-вибриссы, ловя любые намеки на посторонние звуки и движения. — Просто так мечи не бросают…
Но зал был пуст и тих. Кроме них, двоих, никого здесь не было. Вдоль вытянутого нефа бессрочным караулом застыли рельефные колонны. Свет и тень причудливо переплетались на неровно отесанных боках, порождая странное ощущение, что потолочный свод опирается на изнемогающие от тяжкой ноши девичьи тела. Живые и страдающие… Баюн отогнал от себя назойливые мысли. Уж чужого он бы услышал по любому.
А вот чертовщина здесь творилась явная — наледь бесследно исчезла, не отставив от себя даже мокрого пятна. Тщательно отполированный каменный пол в центре зала оказался сплошь засыпан какой-то серой дрянью. Кот брезгливо принюхался — вроде бы ничем не пахнет, хотя нет, какой-то запах есть, но настолько слабый, что даже его чуткий нюх не может определить, что это такое.
— Иди сюда, — позвала издали Людмила, — глянь.
Баюн нехотя поплелся к ней. Непонятный тревожащий запах не давал ему покоя.
Ведьма склонилась над мечом. Иззубренный булатный клинок оказался источен ржой. Дотронься — рассыплется красно-бурыми порошинками. Массивная двуручная рукоять, обтянутая бычьей кожей для ухватистости, покрыта разводами плесени, словно её сто лет не касалась ничья рука.
— После Ильгиного подпола и то лучше выглядел, — Людмила оглянулась на Баюна. Тот отрешенно молчал, напряженно думая о чем-то своем, кошачьем. — Эй, ты где, вернись… — она щелкнула пальцами, — я говорю, Тимофей с Антоном меч отчистили, наточили. Он был как новенький, а теперь смотри сам, что с ним стало.
Баюн пренебрежительно глянул на кладенец — знала бы ведьма, что холодное оружие его, кота-пацифиста, мало интересует, не приставала бы с расспросами — и опять задумчиво уставился на колонны. Людмила махнула на него рукой: — «Помощник», и склонилась над мечом, размышляя, как вернуть обветшалому раритету вторую молодость. Пока ведьма возилась, котофей нырнул вглубь колоннады. Что он там надеялся отыскать, кто знает? Спроси Баюна, он и сам не ответил бы, зачем полез туда, ничего любопытного все равно не нашел. А вот самое интересное он пропустил, как и Людмила, у которой дело, наконец, сладилось — меч отозвался на чародейные старания ведьмы. И не только…
В глубине каждой из колонн засияло по огоньку. Тусклые вначале, они зажглись ярче самых ярких звезд и вырвались на волю колкими алыми лучами, скрестившимися в центре зала. Непонятая Баюном «дрянь» замерцала, поднялась над полом серым облаком, зависла неподвижно. Нечеткий силуэт, что проявился изнутри кокона, одним взмахом разогнал пелену мелкого праха и шагнул на свет, громко лязгнув костями ступней по каменному полу.
Клац…клац…клац…
Звук взорвал тишину, как первый выстрел из дуэльного пистолета.
Людмила обернулась — 'Баюн чудит?', да так и замерла, полуприсев, с окаянным мечом в руках, который она силилась оторвать от пола. К ней, раскачиваясь незнамо как скрепленным остовом, торопился оживший скелет: желтоватые кости слегка постукивали друг о друга, напоминая задорные перестуки ложкарей. Вот только ведьме было не до веселья. Она будто наяву услышала голос Ильги: — 'В одночасье погибнешь…Там твой дар силы не имеет, там иной промысел нужен'. Какой промысел, какой? Кащей мертв, других врагов Людмила вроде не нажила. Может, эти ходячие мощи помощи какой-то от неё ждут? Женщина настороженно ждала, сосредоточивая силу, но все равно припозднилась. Черные провалы глазниц на миг вспыхнули фосфорно-зеленым светом, отвлекая внимание. Людмила и не заметила короткий взмах костлявой длани, лишь дернулась назад, когда всю её, с ног до головы, облепила непроницаемая пленка. Ведьма застыла хладной статуей, правда, ещё живой. Она все видела будто через мутное стекло, да и соображала пока. Но лучше бы она сразу умерла.
'Догнала, злодейка… доля горькая… Сразу бы убил, что ли, чего мучить…' — обездвиженная Людмила понимала, что в этот раз избавления не будет. Она с унынием (а что делать? не
