– …Неважно.
– Хорошо еще, мы наткнулись на него, когда ходили…
– Чудо, если он выживет…
– …Так много крови.
Опытные руки прикоснулись к его боку, и он, не желая того, дернулся, потому что его обожгло, как огнем.
– Мама, поосторожнее, – попросил детский голос.
– Я и так осторожно, Бет, – ответила Ребекка Мэтьюз. – Но должна же я взглянуть на его рану. Посвети-ка мне, дочка, и дай бинты.
Два Летящих Ястреба застонал, когда невидимый ему лекарь стал размачивать старый присохший бинт и менять его на новый. Пока неведомая благодетельница обрабатывала его раны, кто-то – маленькая девочка? – вытирал пот со лба.
– Ну ничего, – с удовлетворением заметила женщина. – Он потерял много крови, но выглядит сильным и совсем не больным. Думаю, он справится.
– Может быть, нам его развязать? – спросила Бет. – Ужасно неприятно смотреть на него в таком виде.
– Нет, Бет, мы не развяжем его, пока не узнаем, кто он такой и что делал на дороге до того, как мы его нашли.
– Мне ужасно стыдно держать его связанным, будто он какой-то преступник, – возразила дочь. – Ему и так плохо.
– Стыдно будет, если он встанет ночью и убьет нас, пока мы будем спать, – сухо возразила ей мать. – Судя по тому, что мы уже знаем, он вполне может быть преступником тоже. Последи-ка за ним, пока я постираю бинты.
– Хорошо, мама.
Он услышал удаляющиеся шаги и скрип пружин, когда девочка села на кровать. Два Летящих Ястреба облизал пересохшие губы.
– Девочка! – позвал он еле слышно.
– А, ты пришел в себя, – воскликнула она и сняла с его глаз повязку. – Как ты себя чувствуешь?
– Отвратительно, – прохрипел он. – А где я?
– В моей комнате, – улыбаясь, ответила Бет. – Мы с мамой возвращались из города, а ты лежал посреди дороги. – Она наклонила голову и с любопытством посмотрела на него. – Ты индеец, верно? А почему ты оказался так далеко от дома?
– Долго рассказывать.
– Ой! Я забыла. Ты потом расскажешь, когда сможешь. А сейчас поспи.
– Можно мне… воды?
– Ну конечно.
Она торопливо налила воды в чашку и держала ему голову, пока он пил.
– Теперь спи, – попросила Бет.
И он послушно заснул.
Ночь.
Когда он проснулся в следующий раз, была уже ночь. Возле окна спиной к нему в длинной белой рубашке стояла женщина. Почувствовав на себе его взгляд, она обернулась. Лунный свет, проникавший в комнату сквозь узкую щель между шторами, клубился вокруг нее, придавая ей сходство с призраком. – Болит? – спросила она. – Что мне сделать?
– Воды, – прохрипел он.
Она напоила его из чаши, стоявшей на столике рядом с кроватью, заботливо придерживая ему голову.
– Надо медленно пить, – сказала она. – Может быть, что-нибудь еще? Поесть, например?
– Нет.
Совсем как ее дочь, Ребекка Мэтьюз наклонила голову набок.
– Вы же индеец из шатра! – воскликнула она вдруг. – Тот, кто убил Кастера! А Бет еще хотела развязать вас. Ох ты, Господи!
С этими словами она уселась в качалку возле кровати.
– Послушайте, белая леди, не надо пугаться. Я не убивал Кастера. И я не убиваю женщин и маленьких девочек.
– Вы же не думаете, что я вам поверю? Я читала газеты. Там упоминался вождь Два Летящих Ястреба. Вы были участником резни.
Он криво усмехнулся.
– Я же не говорю, что меня там не было. Я только сказал, что не убивал его.
– Это неважно, – возразила женщина.
– Может быть. Но если бы Кастер сидел себе дома, он и сегодня, наверное, был бы жив.
– Наверное. А как насчет всех остальных, которых вы убили? Мистер Макколл рассказывал, что вы виноваты в смерти сотен белых поселенцев, которые не сделали вам ничего плохого.
– Макколл говорил неправду, – спокойно заметил Тень.
– Ладно, не имеет значения. Завтра я сообщу в цирк, что вы тут.
– Нет.
– То есть как?
– Не сообщайте им, что я у вас.
– Почему? – спросила женщина, не зная что и думать.
– Потому что мне надоело выставлять себя напоказ, словно я не человек, а зверь какой-нибудь.
– А! – Тон у нее все еще был холодный, однако в глазах появилось сочувствие. – Что же мне с вами делать?
– Отпустите меня домой, – тихо попросил он. – Или убейте меня, если боитесь развязать, но только не отсылайте обратно в цирк.
Ребекка долго, не отрываясь, смотрела на него, сознавая, что он совсем не похож на воинственного дикаря, каким его провозглашали Макколл и Стюарт, но в то же время и говорил он совсем не так, как, по ее понятиям, должен бы говорить индеец. Английским он владел куда лучше многих ее соседей. Тем не менее он признал, что участвовал в битве, когда погиб Кастер, а она до сих пор помнила ужас, который испытала, когда прочитала в газетах о так называемой Кастеровой резне. Больше двухсот мужчин погибли тогда и были скальпированы тысячами индейцев.
– Я подумаю, – в конце концов задумчиво произнесла она и вышла из комнаты.
Но и утром она еще ничего не решила. Убеждая Бет держаться подальше от раненого, чтобы он как-нибудь не уговорил ее развязать его, она боялась за свою мягкосердечную дочь, которую легко было разжалобить трогательной историей или даже грустным взглядом.
После того как Бет ушла в школу и раны индейца были перевязаны, Ребекка отправилась в гостиную, желая заняться шитьем, однако села в кресло и стала смотреть на огонь в камине.
Индеец опять просил ее развязать его или убить. Поскольку она не могла решиться ни на то, ни на другое, он, не теряя достоинства, попросил ее не посылать сообщение в цирк, пока его раны не будут залечены. Она с неохотой, но согласилась.
– Но вы будете связаны все время, – предупредила она его.
– Все равно, – устало ответил он. – Это лучше, чем цепи.
Как ни ругала она себя, но ей было его жалко. Любой бы заметил, что он очень гордый. Наверное, неволя была невыносима для него, но еще хуже – то, что его выставляли напоказ. На нее он произвел впечатление спокойного и уступчивого человека, и ей приходилось делать над собой большое усилие, чтобы представить его хладнокровным убийцей, каким, по словам Макколла, он был. Впрочем, внешность бывает обманчивой…
Днем она принесла ему ленч. Помедлив немного, она все же решилась отвязать его правую руку, чтобы он мог сесть в постели. Предоставив ему возможность поесть самостоятельно, она все же достала из ящика револьвер и, прижимая его к груди, устроилась в кресле.
