Запретное пламя

Мадлен Бейкер Запретное пламя

ГЛАВА 1

Онни разу не плакал с тех пор, как вырос. Не плакал он и теперь, стоя перед советом ста­ рейшин. Они решали его судьбу. С каменным лицом принял он их решение. Изгнание…

Уже ничего нельзя было изменить.

Молча он оставил вигвам совета и напра­вился к жилищу своего отца. Люди провожа­ли его взглядами, когда он шел по селению. На их лицах читалось сочувствие, но они не заговаривали с ним. Изгнание из племени при­равнивалось к смерти, а мертвых следовало из­бегать.

Слова старейшин звучали в его ушах: «Во­ин, известный под именем Крадущийся Волк, больше не живет, больше не живет…»

Сестренка, Желтый Цветок, тихо заплака­ла, узнав о решении совета. Мачеха, Высокая Трава, стояла безмолвно, но горе на ее лице было понятнее слов, красноречивее слез…

Слишком скоро настала пора уходить. Ему не позволено брать с собой ничего, кроме той одежды, что на нем. Он не мог взять ни лоша­ди, чтобы облегчить свой путь, ни пищи, что­бы утолить голод, ни оружия, чтобы защищать­ся от врагов.

В последний раз он обнял мачеху с сестрен­кой и вышел наружу. Небо над головой удиви­тельно голубое и чистое – просто дух захваты­вает. Неподалеку паслось стадо лошадей племени лакота – серые, черные, коричневые пятна в море сочной степной травы.

Стоя около вигвама отца, он долго глядел на деревню, старясь запомнить все до мелочей. Каж­дый вигвам был расположен на определенном месте, все входы обращены на восток. Жерди для сушки мяса отягощены длинными ломтями бизонины и оленины, вялившейся на солнце. Знакомые запахи жареного мяса, шалфея и та­бака заполнили ноздри, крики и беззаботный смех играющих детей достигли его ушей.

Он подождал еще немного, не понимая, по­чему нет отца. Неужели Киллиан Галлахер так стыдится своего сына, что не придет попро­щаться с ним? С неподвижным лицом Краду­щийся Волк распрямил плечи и быстро заша­гал к лесу, что поднимался за селением. Он чувствовал на спине взгляды и ускорил шаг, торопясь укрыться в лесу.

Он догадывался, что там его встретит Лет­ний Ветер, хотя не понимал, как она решилась на это. Она стояла в тени гигантской сосны, где они так часто встречались. Она была во­площением красоты в своей оленьей тунике цвета слоновой кости и расшитых бисером мо­касинах. Ее блестящие черные волосы падали на плечи двумя длинными косами. В ее голосе стояли слезы, когда она произнесла его имя.

Крадущийся Волк резко остановился, скрывая под спокойным лицом вихрь чувств, охва­тивших его.

Они смотрели друг на друга сквозь невиди­мую преграду, которую воздвигли между ними события двух последних дней.

– Ты теперь меня ненавидишь? – спросила Летний Ветер.

– Нет.

– Куда ты пойдешь?

Крадущийся Волк пожал плечами: кто зна­ет, куда ему теперь идти?

– Прости меня, Крадущийся Волк, – про­шептала она сокрушенно. – Я не думала, что все так закончится.

– Неужели? – гнев вырвался из-под маски безразличия, и Летний Ветер отступила, испу­ганная злым блеском его глубоко посаженных черных глаз.

– Мне и вправду очень жаль, что так полу­чилось, – повторила она. – Пожалуйста, про­сти меня.

– Скажи это Горбатому Медведю, – холодно ответил Крадущийся Волк, – если он тебя услышит, услышу и я.

Щеки Летнего Ветра покрылись краской стыда. Наклонив голову, чтобы скрыть слезы, она бросилась обратно в селение.

Крадущийся Волк долго провожал ее взгля­дом. Он любил ее и дорого за это заплатил. Гор­батый Медведь теперь мертв, потому что Летний Ветер обманывала их обоих, а он, Крадущийся Волк, лишился дома и семьи. Он клянется, что больше никогда не станет верить женщинам!

С тяжелым сердцем он брел по узкой оленьей тропе через лес, пока не вышел на широкую, покрытую травой равнину, прости­рающуюся далеко на запад.

Он прошел по ней уже больше трех километ­ров, когда его окликнул низкий мужской голос.

Крадущийся Волк резко обернулся, и на душе у него потеплело, когда он увидел скачу­щего к нему Киллиана. С гордостью смотрел он, как тот приближается и останавливает свою большую вороную кобылицу. Да, Киллиан Галлахер остался красавцем, все еще сильным и стройным, несмотря на свои пятьдесят с лиш­ним лет. Он был высок и широкоплеч, с вол­нистыми каштановыми волосами и бронзовой кожей, загоревшей за последние шесть лет под жарким солнцем Дакоты.

Киллиан улыбнулся, видя облегчение в гла­зах сына.

– Неужели ты думал, что я отпущу тебя, не попрощавшись? – ласково упрекнул сына Кил­лиан.

– Я не стал бы винить тебя, – ответил Кра­дущийся Волк. – Я опозорил нашу семью.

– Ты не опозорил ни меня, ни Высокую Траву, – возразил Киллиан, соскакивая с ло­шади. – Я всегда гордился тобой, и ты не сде­лал ничего, что могло бы уменьшить эту гор­дость.

Крадущийся Волк кивнул, тронутый слова­ми отца.

Двое мужчин молча стояли рядом, зная, что эти недолгие минуты – все, что у них осталось.

– Куда ты пойдешь, мальчик? – спросил Киллиан чуть погодя.

– Не знаю… Наверное, на запад.

– Ага… Может, ты как раз и разбогатеешь на Калифорнийских приисках!

Крадущийся Волк покачал головой:

– Я никогда не мечтал о золоте.

– Верно, – признал Киллиан, усмехаясь, – но горсть-другая монет тебе не помешает, не забывай об этом.

– Я буду помнить все, чему ты меня научил. Киллиан улыбнулся своей красивой улыб­кой.

– Не уверен, что я научил тебя хоть чему-нибудь из того, что должен знать честный че­ловек.

– Ты хочешь сказать, что жульничать, спать до полудня и обожать кентуккийский виски – не то, что нужно настоящему джентльмену?

Киллиан нежно похлопал сына по руке:

– Именно это я и хочу сказать, мальчик, хотя первое тебе может и пригодиться, если не сразу удастся найти приличную работу.

Его лицо посерьезнело.

– Мне будет не хватать тебя, сынок.

Его темные глаза задумчиво смотрели мимо сына.

– Я никогда не задумывался о том, как по­вернется моя жизнь, когда женился на твоей матери. Может быть, мне не следовало женить­ся на ней, иметь от нее ребенка… Но я любил ее, любил больше, чем ты можешь себе пред­ставить. Она была такой нежной, такой прекрасной, тихой… А когда она глядела на меня, я видел весь мир в ее глазах…

Крадущийся Волк ничего не ответил. Он никогда не видел своей матери. Она умерла от лихорадки через несколько месяцев после его рождения. Киллиан нанял женщину, чтобы та заботилась о Крадущемся Волке, а сам каж­дый вечер искал спасения в вине, пытаясь за­быть о молодой и прекрасной девушке-чероки, которая убежала из дома, чтобы стать женой бедного ирландца, и умерла, так и не успев по-настоящему пожить.

Первое воспоминание об отце у Крадущего­ся Волка связано с тем, как он нашел того мерт­вецки пьяным на пороге. Тогда он боялся отца, боялся и стыдился. Он помнил, как был одинок в детстве. Другим детям не разрешали играть с ним, потому что он полукровка, а его отец-пьяница. Только потом он узнал, что на самом деле значит быть полукровкой.

Когда нянька уволилась и Киллиан оказал­ся ответственным за своего сына, они по-на­стоящему узнали друг друга. Киллиан перестал пить, поняв, как он нужен сыну. Он продал дом в Джорджии и отправился в Новый Орле­ан, где занялся тем делом, которое знал лучше всего, – азартными играми.