возвращается. Не важно, сколько тебе лет и сколько времени прошло, — все возвращается. — Он поднял свой кубок в ее честь и выпил.
— Да, возвращается, — согласилась она. Подошла вплотную к нему, взялась за его одеяние и стерла им кровь со своего клинка. — Ты надул меня, Дромен, — сказала она. — Ты сообщил гарнизону, и солдаты прибыли в Соушейн раньше меня и уже поджидали моего сына. Твоя информация оказалась никчемной! — Забрав кубок из его рук, она стала пить, не сводя при этом с него глаз, явно провоцируя к каким-нибудь действиям. Когда бокал опустел, она швырнула его через плечо. Тот со звоном ударился об пол. — А теперь ты возместишь мои убытки тем, что расскажешь кое о чем.
Дромен хотел было возразить, но она толкнула его обратно в кресло.
— И не говори мне о том, что тебе нужно соблюдать секретность или что ты не можешь раскрыть свои источники. Ты отсутствовал больше месяца в поисках вестей о моем сыне, и я готова поспорить — ты знаешь гораздо больше того, о чем сообщил мне. — Она покачала острием меча под его носом. — Я хорошо знаю тебя, Дромен Невезучий, ты всегда оставляешь себе что-нибудь про запас. — Мертвой хваткой вцепилась в его руку и стала сжимать. — На этот раз тебе придется поделиться сведениями, старина.
Дромен ничего не говорил, только смотрел на клинок и облизывал губы, а она тем временем медленно поднесла острое лезвие к тонкой коже между двумя пальцами его пойманной руки. — Ороладиан отрезал моему мужу пальцы правой руки, — холодно промолвила она. — Но я не буду отрезать твои… — Она зловеще улыбнулась, и эта жестокая улыбка не предвещала ничего хорошего. — Я просто буду пилить мечом между двумя косточками, пока не дойду до самого запястья. А затем возьмусь за следующие два пальца.
Капли пота выступили на его макушке.
— Эй, да ты никак в дурном настроении, а, Капитан?
Она покачала головой.
Розовый язык Дромена облизнул пересохшие уголки губ.
— Ну конечно, я все тебе расскажу.
Она не отпустила его руку и даже не убрала клинок.
— Ты всегда был разумным человеком, — нехотя признала она.
— А вот с твоей стороны это было не совсем разумно. — Он жестом указал на тела, чья кровь испачкала ему пол. — Если ты хотела узнать больше, чем оговорено в первоначальном соглашении, ты же знаешь, надо было просто попросить.
Ее меч сделал надрез на его коже. Выступила алая капелька и потекла по запястью вниз, по обратной стороне руки. Глаза Дромена от страха расширились, он попытался вырваться, но она крепко держала его.
— Думаю, это лучше убедит тебя, дружище, — сказала она. — Ты предал меня, и по твоей милости я потеряла еще одного друга. Солдаты гарнизона знали обо всем задолго до того, как ты сообщил мне кое о чем. Они уже прятались и были наготове, когда мы с Терликом там появились. — Она повернула немного меч, оставляя еще один надрез на внутренней стороне мизинца. — Это очень злит меня, Дромен. Тебе лучше сказать, где мне снова найти Кела, или назови имена тех, кто это знает. У тебя ведь есть связи с теми, кто мог бы выяснить, если ты сам не знаешь. — Она улыбнулась, глядя на него тяжелым взглядом. — Хотя что-то подсказывает мне, что ты знаешь все.
Невезучий сидел как ни в чем не бывало и широко скалил зубы, хотя было заметно, как он напряжен. Свободной рукой показал на трупы.
— У них есть золото, — весело произнес он. — Не хочешь ли взять себе?
Она снова покачала головой.
— В таком случае позволь, я налью нам немного вина, — предложил он с подозрительным спокойствием, — и тогда я спою тебе песенку и расскажу тебе сказку. Все, что угодно, лишь бы угодить моему Капитану. — Он снова махнул в сторону мертвецов. — Тем более что в наличии есть монеты в оплату за мое старание.
Стужа медленно обвела взглядом «Крысиную Нору». Человек, которому она отрубила руку, лежал без сознания, очень бледный, из раны обильно текла кровь. Ему уже недолго осталось жить. Она отступила к двери, перешагнула через тело Рауля, подхватила доску, служившую запором, и опустила ее в пазы поперек двери. Уставилась на Дромена, сложив руки, и ждала, по-прежнему сжимая свой обнаженный меч.
Невезучий, с облегчением переведя дух, налил вина из узкой бутыли в небольшие кубки, стоявшие неподалеку, на соседнем столике. Он, улыбаясь, предложил один из них ей и развалился на своем троне.
— Сначала ты попробуешь, — приказала она.
Дромен поднял бровь и нахмурился. Затем вернул улыбку на лицо. Поднял кубок, который протягивал ей, поднес к губам и отпил.
Она пересекла комнату и взяла у него вино. Сделала небольшой глоток. Дромен Невезучий держал для своих посетителей только самое лучшее из того, что мог украсть. Всеми чувствами она ощутила пьянящий аромат вина. Сделала еще один глоток, наслаждаясь божественным вкусом. Острие меча уткнулось в пол, она слегка оперлась на его рукоять.
— Пой свою песенку и рассказывай свою сказку, — скомандовала она хозяину заведения, поневоле принимавшему ее, — и берегись, если твоя музыка мне не понравится.
Дромен затрясся от мучительного кашля прежде, чем начал говорить; вино расплескалось из кубка и облило рукав. Из глотки доносились звуки, походившие на шуршание сухой листвы на ветру. Руки отчаянно тряслись. Но наконец ему удалось справиться с собой, и он быстро глотнул напиток. Это, похоже, остановило приступ. Старик откинулся в своем кресле.
— За грехи ты имеешь… — со вздохом произнес он, отпил еще вина и затем с ухмылкой переиначил известное изречение мудрецов из его родного Коркирана, — веселье, легкомыслие и радость потворства своим желаниям. — Он взмахнул рукой и причмокнул губами. — Гнилые легкие встречаются как у праведников, так и у грешников. Так не лучше ли наполнять чашу жизни до краев, пока ты в силах, а, Капитан? — С этими словами он снова наполнил свой кубок и молча поднял его.
Острие ее меча оторвалось от пола и уткнулось на этот раз в бедро Невезучего с внутренней стороны. Она красноречиво поводила клинком туда-сюда, пока что плашмя.
— Не томи меня, Дромен. А не то я выйду из себя.
Он затряс седой головой:
— Ты ведь была сегодня в городе, Капитан. Видела, как опустели улицы? Люди напуганы. И все из-за твоего сына. — Он снова выпил. Вино растеклось по подбородку, и он утер его рукавом. — Тебе известно, сколько солдат всего гарнизона вернулись назад из Соушейна? — Он подождал, пока она не покачала головой. — Только двое, — сообщил он ей. — Двое из более чем ста человек. Ты бы знала, что они тут пели. Все о магии и колдовстве и тому подобном. — Он резко откинул назад голову и расхохотался. — И эти слухи, подобно огню, распространились по всем улицам и тавернам города.
— А по улицам Соушейна распространялся совсем другой огонь, — заметила она. — У гарнизона не было ни малейшего шанса. Это действительно было колдовство, и многие из солдат сгорели заживо еще до того, как успели вытащить свои клинки.
Улыбка сошла с лица Дромена, и он уважительно посмотрел на нее:
— Я давно знаю тебя, Капитан; раз ты так говоришь — так оно и есть. Я хорошо помню тот кинжал, с которым ты была неразлучна. Прекрасная вещица, но жутковатая, так и несло от нее колдовством. Но во многих схватках она была незаменима. — Он пальцем указал на ее ремень, с которого в прежние времена всегда свисал Жало Демона, болтаясь у бедра. — Что же случилось с вещицей?
Кончик ее меча скользнул выше по его бедру, это было красноречивее любых слов.
Дромен осторожно взялся большим и указательным пальцами за клинок и переставил его на менее уязвимое место своего тела. Отпустив его, он улыбнулся. Однако улыбка сошла с его лица, когда меч вернулся на прежнее место.
— Что ж, это не важно, — признался он. — Я отвлекся. Так ты хочешь знать о своем сыне. — Он подмигнул ей из-за края чаши. — Да, ты права. Я знаю о чем-то, что может помочь.
Дромен замолк и в очередной раз наполнил свой кубок. Когда он поднял кубок и выпил, стало заметно, как налились хмелем его глаза. Интересно, заглушает ли это его страх? — подумала Стужа. Может,
