— Мертв. Мы с Кириги похоронили его там. — Она указала на горы. — Он, бывало, любил там бродить или охотиться. Говорил, что это самое спокойное место на свете. Когда был чем-то расстроен, уходил туда, чтобы побыть одному. Возвращался всегда в приподнятом настроении. — Она обернулась и встретилась взглядами с Келом. — Он больше никогда не вернется. — В ее голосе послышался лед.
— Его убили, — продолжил рассказ Кириги. — Мы с матушкой отправились с повозкой в город. Нужно было починить колесо, от которого отскочил обод. — Он поднялся с места, прошел на середину комнаты и встал между двумя столами. — Мы нашли его здесь, на этом самом месте. Видишь, какие гладкие эти половицы? Я оттирал пятна несколько дней.
Он вглядывался в указанное им место, затем внезапно схватил скамейку и швырнул ее изо всех сил. Стена содрогнулась от удара.
— Кириги! — воскликнула Самидар.
Разбитая скамейка валялась на полу. Глубокая отметина на стене свидетельствовала о силе удара. Кириги дрожал всем телом, его вены и мускулы вздулись от напряжения.
— Я думал, все уже позади, — резко бросил он.
Самидар подошла к нему и взяла его за руку, но он вырвался и вернулся к своему месту за столом, где они завтракали. Мрачно уставился в кружку, не говоря ни слова.
— Я не знал, — запинаясь, произнес Кел.
— Тебя здесь не было. — Она прикусила язык. Ей вовсе не хотелось упрекать его, но слова прозвучали именно так. Она подошла к открытому окну и выглянула. Из ворот Дашрани как раз показался караван. Он должен будет проходить мимо таверны, и она поспешила закрыть дверь. Этого будет достаточно, чтобы все поняли, что здесь не обслуживают.
— Ты упомянул о колдуне, — сказала она, снова повернувшись.
— Ороладиан, — произнес Кел с некоторым раздражением. — Ты все время спрашиваешь о нем.
— С убийством твоего отца связано еще кое-что, — пояснила она стальным голосом. — Он был изуродован. На правой руке были отрезаны четыре пальца. Убийца, должно быть, забрал их с собой, так как их нигде не нашли.
— О темные боги! — Кел закрыл лицо руками.
— Возможно, — прошипела она, — это и были темные боги. Или, что более вероятно, кто-то из тех, кто служит им. Я думала об этом, но всем известно, что в этих землях нет колдунов и волшебников. И тогда я решила про себя, что это дело рук сумасшедшего, потому что из ценных вещей ничего не пропало. — Она шагала между столами и скамьями. — А теперь ты говоришь, что существует какой-то колдун.
— Но зачем ему это было нужно? — упорствовал Кел, разглядывая собственные пальцы. — Зачем кому-либо из людей совершать такое?
— Существуют обряды, — холодно ответила она, — для которых необходимы части человеческого тела. Эта магия называется «некромантия», но я не знала, что в Келед-Зареме есть те, кто практикует ее. Люди, живущие здесь, очень мало знают о волшебстве.
— Какие обряды? — продолжал расспрашивать Кел. — Откуда ты знаешь о них?
Она отвела взгляд, пряча от него глаза.
— Ты же знаешь, я — эсгарианка. И ты знаешь, что это такое.
— Но ведь ты не обладаешь подобными навыками, — настаивал он. — Ты говорила, что давно уже утратила их.
— И все же меня обучали! — Она посмотрела на него в упор. — У меня осталось знание. Я помню!
— Я убью его, — буркнул Кириги, вмешиваясь в разговор. Его голос звучал угрожающе и ожесточенно. — Этот Ороладиан достанется мне, кем бы он ни был.
— Кириги… — начала было Самидар, но юноша не стал слушать. Он поднялся и скрылся за задней дверью, не говоря ни слова.
Кел проводил его взглядом.
— Ты воспитала его несдержанным, — отметил он, когда дверь с шумом захлопнулась.
— Он похож на своего отца и брата.
Кел поднял свою кружку:
— Нет, матушка, ни на меня, ни на отца он не похож. Я сдержан и расчетлив, а отец всегда зависел от настроения: он мог быть как спокойным и нежным, так и свирепым. — Кел отпил воды. — Он похож на тебя, он твой сын.
Самидар подошла к нему сзади и стала массировать ему плечи сквозь красный шелк его туники.
— Ты тоже мой сын, Кел. — Она обняла его, обхватив руками шею, прижавшись щекой к его щеке.
— Мне трудно пить в таком положении, — наконец сказал он.
Она отпустила его:
— Прости, — обошла стол и села напротив. В первый раз за весь день она ела мясо, откусила кусок и задумчиво жевала. — Расскажи, что еще ты знаешь об этом Ороладиане.
Он покачал головой:
— Больше не о чем рассказывать. В донесениях говорится, что он возглавляет восстание, но мотивы его действий неизвестны. Его сторонники хитры, как лисы: их невозможно поймать. — Он поскреб подбородок. — По правде сказать, мы здесь находимся только из-за слухов.
Она отпила воды из кружки Кириги, затем взяла сочный кусок говядины, с которого по пальцам ее потек жир. Немного помедлив, она отложила мясо, так и не съев, и облизала пальцы. Кел отправился на кухню и снова наполнил свою кружку пивом из бочонка.
— У тебя что-то на уме, — сказала она ему, когда он вернулся на свое место.
Их глаза встретились. Глядя на него, она видела мужской вариант своего собственного лица. У него были такие же глаза и темные волосы, столь же точеные черты лица. Кел был высоким и стройным, как отец, он не был так мускулист, как Кириги. И все же за пять лет ее сын стал совсем другим человеком. В его изумрудно-зеленых глазах было нечто такое, что она никак не могла понять: в них таилась некая загадка. Она задала себе вопрос, а знает ли она этого человека на самом деле.
— Ты прежде рассказывала мне истории, — наконец произнес он, — я не помню их в точности, я был очень мал тогда. Но ты рассказывала о кинжале, у него еще было имя. — Его взгляд, казалось, прожигал ее насквозь. — Ты называла его Жало Демона.
Она села ровно, сцепив пальцы так, чтобы он не видел, что ее руки дрожат.
— Ну и что с того? Это были просто побасенки.
Он придвинулся к ней:
— Но в них была правда?
Ей хотелось отвернуться, отвести взгляд, но она понимала, что не должна этого делать. Вместо этого она изобразила снисходительную улыбку:
— Конечно же нет.
Кел приподнялся со скамьи так, что ей пришлось смотреть на него снизу вверх. Казалось, что черный ворон, вышитый на шелковой тунике, расправил свои темные крылья на его груди, подобно хищной птице. «Ирония судьбы», — поразилась она, вдруг вспомнив, что та же птица была символом ее отца много лет назад в Эсгарии и что все воины в ее семье носили эту эмблему. И вот теперь внук тоже носит изображение ворона, хоть и на эмблеме, принадлежащей далекому королю.
— Ты лжешь, матушка, — упрекнул ее Кел. Зловещая улыбка искривила его лицо, губы вытянулись в тонкую щель. — Я думаю, кинжал существовал на самом деле. И мне кажется, ты до сих пор прячешь его.
Она встала и повернулась к нему спиной.
— Ты ошибаешься, — отвечала она, сохраняя спокойствие в голосе, — Жало Демона был всего лишь вымыслом, сказкой, рассказанной маленькому ребенку, чтобы тот перестал плакать. — Самидар снова посмотрела на него: — Ты часто плакал в детстве.
Он обошел вокруг стола и неожиданно схватил ее запястье, крепко сжав его, как в тисках. Она и не подозревала, что он так силен.
— Мне нужен этот кинжал, матушка, — он безжалостно выкручивал ей руку, заставляя ее морщиться
