пониманию механизма химических замещений. Едва он сел писать лекцию, как последовало еще одно приглашение, на этот раз от Британского химического общества — его члены предоставляли русскому ученому право почетного «Фарадеевского чтения» на тему «Периодический закон химических элементов». Такая честь выпадала кому-то из иностранных ученых раз в несколько лет. Условия были те же: общество берет на себя перевод текста и его оглашение в присутствии Менделеева. Оба приглашения, Дмитрию Ивановичу и его супруге, вручил лично Андерсон, проделавший для этого путь через всю Европу.
Девятнадцатого мая в огромном зале Королевского института чете Менделеевых был оказан почти королевский прием. Помещение было до отказа заполнено мужчинами во фраках и декольтированными дамами. Оказалось, что многие готовились к этому событию заранее, некоторые даже всю зиму учили русский язык. Супругу лектора лично сопроводил на почетное место сам президент академии. В это время Дмитрий Иванович и Дьюар вместе вышли на возвышение и встали рядом. Несмотря на то, что лекция была долгой, ее финал был встречен овацией. Дальше Менделеев по-русски отвечал на вопросы, что также вызывало у сдержанных англичан громовые аплодисменты. «Взволнованный Дмитрий Иванович, — пишет в своих мемуарах Анна Ивановна, — был очень хорош со своим одухотворенным, вдохновенным выражением лица. Никогда не видела я более простого, естественного, бессознательного величия человеческого духа и достоинства при полной, искренней простоте и скромности». Во время этого события у нее было много поводов прийти в восторг, но наивысшей точки ее эмоции достигли в тот момент, когда Дьюар на последовавшем за лекцией рауте провел ее в актовый зал института и показал висевший на видном месте портрет ее мужа.
А вот на «Фарадеевском чтении» Менделеевы лично присутствовать не смогли — пришла весть о тяжелой болезни Васи, и они срочно покинули Лондон. Впрочем, вторая лекция в Лондоне была прочитана с тем же успехом, и отчет о ней опубликовали сразу два научных журналах. Вскоре Дмитрий Иванович получил от благодарных английских коллег Фарадеевскую медаль, а также две драгоценные вазы с вензелем Анны Ивановны и кубок из золота с алюминием с вензелем Менделеева…
Пребывавшим в неведении родителям предстояло совершить мучительную дорогу. Пока они добирались, доктор Иван Иванович Орлов в условиях деревенского дома провел Васе, оставленному вместе с Ваней, Любой и Машей на попечении Нади Капустиной и бобловской прислуги, удачную операцию: сделал прокол легких с резекцией двух ребер и тем спас ребенка. Мальчик, которому был лишь год и девять месяцев, быстро пошел на поправку. Менделеевы примчались в Боблово на следующий день после операции. Старая служанка Катя ожидала их за воротами и сразу крикнула: «Васенька жив, жив, операция сделана хорошо!» Ребенок лежал в кабинете, он был спокоен. Менделеев вошел на цыпочках и стал издалека крестить сына. Потом увидел, что Вася не спит, приблизился к нему и стал повторять:
Осенью 1889 года Дмитрий Иванович переживал волнующее семейное событие — свадьбу дочери Ольги, которая по любви и по зрелому размышлению вышла замуж за мичмана Алексея Трирогова. Они познакомились еще в детстве, когда тринадцатилетний кадет Алеша Трирогов впервые пришел в гости к своему другу по Морскому училищу Володе Менделееву. Вскоре он стал здесь своим человеком. Мальчик очень нравился Менделееву, к тому же был сыном хорошо знакомого ему чуть ли не со студенческих лет Владимира Григорьевича Трирогова, действительного статского советника, саратовского мирового посредника, а впоследствии члена Статистического совета Министерства внутренних дел. Воспитанного, умного и веселого Алешу в доме Менделеевых любили все, а десятилетняя Оля, как сама позже признавалась в своих записках, была им навсегда обворожена. Они были лучшей парой на детских праздниках, которые любил устраивать Дмитрий Иванович: «Как с хозяйкой вечера, Трирогов открыл со мной танцы первым вальсом. Я была одета «Красной шапочкой», а он неаполитанским рыбаком. Мое детское сердце замерло, когда мы вдвоем начали скользить по зеркально натертому полу, но через мгновение и другие пары закружились возле нас. Отец был весел и любезен с гостями, и мать, как всегда, была приветливой и ласковой хозяйкой…» Трироговы жили в саратовском имении, поэтому каждое воскресенье Алеша спешил к Менделеевым, где всегда были ему рады. Теперь Алексею было 25 лет (отец не разрешал ему жениться до достижения этого возраста, необходимого, по его мнению, для главы семьи), Ольге — 21 год, и они по-прежнему были верны друг другу. Готовясь к свадьбе дочери, Менделеев лично хлопотал по поводу обстановки их будущей квартиры, сам купил для нее мебель и всё необходимое, вплоть до столового серебра, которое заказал у известного ювелира Грачева.
Устроенная по всем правилам свадебная церемония удалась на славу. Жених, по обычаю, забирал невесту из отцовского дома, в связи с чем возле университета скопилось множество нарядных карет, а порядок среди любопытствующей публики поддерживал наряд конной полиции. Феозва Никитична в квартиру не вошла, а присоединилась к свадьбе уже в университетской церкви, где венчание происходило в присутствии огромного количества приглашенных — одних только офицеров Гвардейского корпуса было не менее шестидесяти человек. Пели два хора. После официальной процедуры и долгих поздравлений все поехали на обед к Трироговым. Потом праздничная кавалькада отправилась в дом матери невесты и оттуда — на вокзал, проводить молодоженов в свадебное путешествие. Они решили провести медовый месяц в трироговском имении в Саратовской губернии, где могли чувствовать себя хозяевами, поскольку Владимир Григорьевич получил назначение в Петербурге и жил теперь с женой в столице. (Родители Алексея, несмотря на переезд, продолжат обустраивать свое родовое гнездо в селе Аряш, станут часто в него приезжать и успеют сделать много толкового и полезного. Владимир Григорьевич заложил здесь плодово- ягодный питомник с деревьями и кустарниками, которые выписывал из Никитского ботанического сада и даже из Северной Америки. Его заботами на саратовской земле приживутся кедр, пихта, сосна Веймуха, ели, разные сорта акации, ивы, лоха, шелковицы, черемухи… Особенно охотно крестьяне брали у Трироговых саженцы красной смородины и яблони. Помещики Трироговы сдавали крестьянам в льготную аренду участки своей земли с условием использования ее под садоводство, причем посадочный материал в этом случае отпускался бесплатно. А еще они завели у себя производство отличных замков, которые показывали на выставках и ярмарках.)
Ольга Дмитриевна также оставила свой добрый след в Аряше. Она прожила с Алексеем Трироговым 15 счастливых лет и после его смерти оказалась единственной хозяйкой старого поместья, его строгой, но справедливой управительницей. Она без всяких процентов ссужала крестьянам зерно на посев, строила многодетным беднякам жилье. Дочь Менделеева окажется талантливым кинологом, будет разводить на продажу породистых охотничьих собак. Но придет время, и местные жители отплатят ей по-своему. Сразу после революции поместье будет разграблено, мужики разобьют стеклянный дендрарий, повыдергают, смеха ради, гортензии, жасмин и магнолию, превратят поливочный бассейн в нужник. Разнесут фамильный склеп, где рядом с Трироговыми была похоронена и Феозва Никитична Менделеева, скончавшаяся на руках у дочери в 1905 году. Кирпич пустят на перекладку печей, а из цинковых гробов понаделают ведер да корыт.
Но тогда, на Николаевском вокзале, этого никто не предполагал. Дмитрий Иванович во фраке с лентой и орденами, в распахнутом пальто, с развевающимися волосами, не замечая глазеющих на него пассажиров, пробивал сквозь толпу дорогу для молодых и размахивал корзинкой, в которую своими руками уложил всё необходимое для еды и чаепития в дороге, включая посуду, приборы и салфетки. В вагоне он сразу же начнет распоряжаться, чтобы Ольге с мужем немедленно подали горячий чай:
