— Это он и есть. Найдите колодец и прыгайте в него. Все, включая животных. Они не смогут преследовать вас — железо, которое и окрашивает воду в красный цвет, вредно для эльфов. Там вас будут ждать и помогут. — Тень улыбки скользнула по его губам, и взгляд на мгновение ушел куда-то далеко. — Будет ждать кто-то, кого я хорошо знал. Когда-то. Делайте, как она прикажет. Ей можно верить.
Элвин не выдержал:
— Вы один из них? Из эльфов?
Кабал рассмеялся, и звук его смеха, добродушного и веселого, успокоил монаха.
— Нет. Я всего лишь человек, такой же, как ты, брат Элвин. Не больше, но и — хвала Господу — не меньше. Я…
Его слова утонули в грозном реве, вырвавшемся из бездны. Тор содрогнулся, словно рассерженный.
— Это она, — сказал Кабал.
Элвин взглянул на него. Необычный послушник говорил спокойно, но его тело напряглось, напружинилось, как у приготовившегося к прыжку хищника. Следуя его примеру, Элвин поднялся, все еще трясясь, как листок на ветру, но все же теперь больше похожий на человека.
Лошадь эльфов выпрыгнула из пропасти так, словно ее подбросила неведомая сила. Поджатые к животу ноги выпрямились, и животное опустилось на все четыре точки. Кеннаг, перепачканная землей и чем-то похожим на сажу, сидела на спине кобылы, обхватив ее за в шею.
Чувство облегчения и огромной радости охватило Элвина, но упиваться им ему не дали. За безымянной лошадкой Кеннаг следовал кто-то еще.
Это был конь-демон, такой черный, что свет, похоже, не отражался от него, и такой тощий, что напоминал живой скелет. Гривой и хвостом ему служили языки пламени, а ужасная вонь распространялась далеко впереди. Он вылетел из ямы, издавая дикие крики, его красные зрачки неистово вращались, а из ноздрей били клубы черного дыма. Элвин сразу узнал его — воплощение Третьей Печати, Черный Конь, чей всадник — Голод.
Не прошло и мгновения, как к нему присоединились его спутники. Пес размером с маленького пони выбрался из ямы, захлебываясь от яростного лая. Он тоже был черный, с горящими огнем глазами. Белые, как луна, зубы оскалились, когда чудовище прыгнуло на Кеннаг. За вожаком последовала небольшая стая таких же злобных собак, воющих почти человеческими голосами, но только они были белые с красными ушами и явно подчинялись черному псу.
Но еще страшнее, чем конь и свора собак, была та, что сидела верхом на жеребце. С первого взгляда женщина поражала своей ослепительной красотой. В какой-то миг Элвин почему-то подумал, что это Кеннаг, но ее лицо с зелеными глазами, обрамленное развевающимися огненно-рыжими волосами, выражало такую ненависть, такую злобу, на которые Кеннаг, обычная женщина, была просто неспособна. И тут же взгляд потрясенного Элвина натолкнулся еще на одно доказательство ее нечеловеческой сути: от пояса и ниже эта прекрасная женщина представляла собой отвратительный разлагающийся труп.
Между тем псы окружили Кеннаг и ее лошадь. Последняя, похоже, внушала им страх, но они отчаянно рвались к всаднице. В их глазах горела ярость и жажда крови, капли слюны, падая, сжигали траву. Бледная как смерть, с расширившимися от ужаса глазами и застывшим в безмолвном крике ртом, Кеннаг из последних сил держалась на спине своей спасительницы.
Черный пес взлетел в воздух.
Ничего не соображая, Элвин бросился вперед. Страх за Кеннаг оказался сильнее парализовавшего его ужаса. Выкрикивая какие-то слова, он ударил чудовище по спине.
Зверь взвыл от боли, а Элвин отшатнулся. Рука онемела, как будто он бил не палкой, а голой рукой, и не по живой плоти, а по камню.
Возможно, так оно и было.
— Тащи его вниз, Гарм! — крикнула ужасная всадница. — Тащи в Нижний Мир, где я преподнесу его нашему другу. Кум Аннун! — Она повернулась к белым тварям: — Хватайте женщину!
Пес, названный Гармом, поднял голову и посмотрел на Элвина. Пасть приоткрылась, обнажая жуткие клыки, и он прыгнул.
Элвин не успел поднять посох Аарона и понял, что сейчас умрет. Громадный пес врезался в него и свалил на землю. От него жутко несло мертвечиной, и Элвина едва не вырвало. Монах закрыл глаза и приготовился к последней муке, но когти зверя не коснулись его плоти.
Пронзительный крик, так хорошо знакомый ему, прорезал воздух. Пес взвизгнул, и в следующее мгновение Элвин почувствовал, что на него уже ничто не давит.
Открыв глаза и хватая ртом воздух, он увидел Ровену, похожую на жуткой голове Гарма на неуместную белую шапочку. Кошка царапала псу глаза, хватала зубами его торчащие уши. Повернувшись, Элвин с изумлением обнаружил, что Валаам — старый, мирный, любящий поговорить Валаам — успешно воюет с белыми псами, используя свои могучие задние ноги, и все же одна из явившихся из Нижнего Мира собак подобралась сбоку и уже намеревалась вскочить ему на спину.
Вновь поднятый неведомой силой, Элвин бросился на помощь и принялся колотить врага посохом. Рука с трудом повиновалась ему, но он не отступал, выкрикивая глупые слова:
— Прекрати! Убирайся!
— Я знаю тебя, Хель! — прозвучал тоненький, но твердый голосок Рататоск. — Неужели ты так слаба, что не можешь схватить двух простых смертных, не прибегая к помощи Гвина ап Нудда и его подземной своры?
— И я знаю тебя, Грызун, — ответила женщина, которую Рататоск назвала Хель. — Ты всего лишь ничтожный зверек, способный задирать, но не более того, и не достоин моего внимания. Ты не нужна мне. Не будешь мешать, тебя никто не тронет.
Элвин почувствовал, как кто-то схватил его сзади и поднял в воздух. Он попытался сопротивляться, но державшие его руки не уступали по силе железным обручам. Не успев осознать, что происходит, монашек
