Невозможно представить себе, чтобы английская знать могла позволить себе что-либо подобное. За все время правления Елизаветы I (1558–1603) была предпринята только одна попытка (1569) вооруженного восстания баронов из северных графств, которое было разгромлено с такой жестокостью, что уже ни у кого не возникало мысли об этом.
И вот оказывается, что английская знать вместе с купцами начинает войну против своего монарха, добивается его казни и в конце концов ограничивает власть короля до такой степени, что она становится призрачной. Но глаза современников видели лишь внешние проявления власти, — и они не могли представить себе, чем все это кончится.
Во Франции в течение шестидесяти лет (1559–1619) сменилось пять королей, и ни один из них не обладал всей полнотой власти, а два последних, Генрих III и Генрих IV, были убиты. Англией вслед за Елизаветой I правили еще два короля, и в течение такого же срока (1570–1630) в Англии не было ни восстаний, ни покушений на короля, не было даже малейших признаков какого-либо общественного возмущения.
Что же касается пышных церемоний, которые так часто связывают с прочностью монархии, то власть английского короля, на взгляд современника, казалась гораздо прочнее, чем власть французского короля. В то время как Генрих IV, заняв французский престол, оказался в положении «калифа на час», которого в любой момент мог сменить один из принцев королевской крови, стареющей Елизавете I воздавали такие почести, которые подобают лишь божеству. Так, например, знать, собравшаяся на званый ужин, трижды преклоняла колени перед креслом королевы даже тогда, когда ее на этом вечере не было.
Вот еще один пример. Когда читаешь адреса, с которыми обращались к Иакову I, невольно думаешь, что в них идет речь об одном из земных богов.
Сравним судебные системы двух стран. Судьи в Англии назначались указом короля или королевы и могли быть отозваны в любой момент.
Парламенты, единственная судебная власть во Франции, могли поддержать законопроект, могли его отвергнуть, и лишь тогда, когда король приказывал им принять законопроект, юристы выполняли его волю.
Посмотрим, как обстояло дело с налоговым обложением. Когда новая английская знать вместе с богатыми купцами, поддерживаемая своими ставленниками в палате общин, присвоила себе весь национальный доход, это вызвало не взрыв негодования, а лишь пересуды, причем только немногие поняли, в чем суть дела. Но когда король увеличил пошлины на товары иностранных купцов, его поддержали не только юристы, но и широкие массы, и это решение оставалось в силе более двухсот лет.
Когда королю Франции потребовался флот, чтобы расправиться с мятежниками, у него недостало средств для строительства кораблей, и он вынужден был нанять иностранные купеческие корабли для перевозки войск и грузов. У английского короля было достаточно средств, чтобы построить огромный флот.
Но, несмотря на эти внешние признаки власти, английский король Карл I был казнен, а его сын, вернувшийся на отцовский трон спустя десять лет, стал всего лишь марионеткой в руках своих всесильных подданных. Зато король Франции Людовик XIV достиг такой власти и славы, каких не смог достичь ни один из королей Европы, кроме Карла Великого.
Я хочу закончить эту главу, обратив внимание читателя на кругооборот во всех делах человеческих. Когда происходит великое событие, изменяющее судьбу нации, оно неожиданно и непредсказуемо. Конечно, спустя много лет после него мы пытаемся отыскать причины и ясно видим их, когда современники о них даже не догадывались. Вот и мы, разбирая современные нам события, пытаемся предсказать будущие, которые так никогда и не наступят. Между тем, скрытая от наших глаз в тумане будущего, на нас надвигается Европа, о которой мы не имеем ни малейшего представления.
Глава 4. Внешнеполитическая обстановка
Начиная с 1624 года, когда Ришелье пришел к власти, и до декабря 1642 года, когда его не стало, улучшение международного положения Франции было главной задачей, его восемнадцатилетнего правления.
Я уже говорил, что границам Франции с суши и с моря угрожали две могущественные державы того времени: Священная Римская империя германской нации и королевство Испания. Император и король Испании были двоюродными братьями из дома Габсбургов: и тот и другой правоверные католики, они поставили своей целью победу католицизма над протестантизмом и стремились к достижению абсолютной власти в каждой из областей, входивших в состав империи и королевства.
Борьба за веру и укрепление власти рассматривалась ими нераздельно, и это заставило Ришелье, также правоверного католика, начать долгую и упорную борьбу против обоих государств. Если бы император стремился лишь к тому, чтобы протестантские князья, номинально подчинявшиеся ему, вернулись в лоно католицизма, если бы король Испании желал того же, то ни у Людовика XIII, глубоко верующего человека, ни у его всесильного министра, носившего мантию кардинала, то есть высшего сановника католической церкви, не было бы никаких оснований рассматривать их как своих врагов, а не союзников в борьбе за веру, тем более что и во Франции религиозные распри доставляли беспокойство королю и кардиналу. Если бы речь шла только о борьбе за веру, то король Франции мог бы помочь испанскому королю разгромить кальвинистскую олигархию в Нидерландах или императору вернуть церкви то, что было разграблено во время реформации в Германии.
Разумеется, такие мысли не приходили ни королю, ни кардиналу в голову, потому что победа императора над протестантскими князьями могла быть достигнута только силой оружия. В этом случае в центре Западной Европы появилось бы единое могущественное государство, с которым в случае войны слабая Франция не могла бы справиться.
Испанский король Филипп III, верный традициям своего отца Филиппа II, еще меньше, чем император, отделял одно от другого. Под его властью находился весь Пиренейский полуостров — ему было три года, когда Португалия подчинилась власти Филиппа II, — владения в Центральной и Южной Америке, в Нидерландах и в Италии. Если с властью императора протестантские князья Германии мало считались, то власть испанского короля во всех его владениях была нерушима.
Если бы Филиппу III удалось подчинить своей власти отделившиеся от Испании северные Нидерланды, то Франция была бы окружена цепью испанских крепостей и в каждой точке ее сухопутной границы ей угрожало бы вторжение испанских войск, все еще считавшихся лучшими в Европе. Особенно удобной для вторжения была провинция Артуа, граничащая с испанскими Нидерландами, где не было ни гор, ни рек, а была плоская равнина — идеальные условия для передвижения войск. И поскольку испанский флот также считался самым сильным в мире, Франции угрожала интервенция с моря, где было еще больше удобных мест для высадки войск.
Ришелье не мог допустить победы испанского короля или императора, потому что тогда Франции не оставалось бы ничего другого, как сдаться на милость победителя. Вот почему он вынужден был забыть об интересах защиты веры и поддерживать протестантских князей в Германии и кальвинистскую олигархию Голландии; он вынужден был в конце концов начать открытую войну с императором и Испанией, которая продолжалась и после его смерти. Были моменты, когда Ришелье был близок к поражению, но война закончилась победой Франции над обоими ее противниками. Мечта о безраздельном господстве императора в Германии рухнула; Испания признала независимость Нидерландов, и для нее началась долгая череда лет упадка и унижений.
Ришелье умер с ясным сознанием выполненной им задачи: монархия, верным слугой которой он был, победила всех своих врагов и вскоре стала сильнейшей в Европе. Он, конечно, не мог знать о том, что его политика приведет в конце концов к победе протестантов над католиками.
Посмотрим, как развивались события в Германии. Когда Ришелье в конце 1616 года получил пост государственного секретаря — в его ведении были отношения с иностранными государствами, — в Германии разразился очередной кризис в отношениях между императором и протестантскими князьями, не желавшими даже номинально подчиняться императору. С тех пор, как почти сто лет назад Лютер прибил к дверям
