– Сохнет. В дымнике.
Индра только теперь сумел рассмотреть хозяйку как следует. Её свежесть застыла на той вершине возраста, с высоты которой уже открывался обрыв женской привлекательности. Она вполне бы сошла Дадхъянчу, Индра же не мог оценить по себе все зрелые достоинства её женской породы.
– Мне нужно идти, – сказал он тихо.
– Поешь хотя бы. Это не займёт у тебя много времени. Я пожарила заячьи потроха с грибами и парной кашей. А может быть, ты хочешь запечённой козлятины?
Индра сглотнул слюну. Он не ел уже два дня.
– Ладно, – согласился воин, вдруг угадав в себе муки голода. – Это не займёт много времени.
Они уселись возле очага, и кшатрий, беззаботно прикрыв наготу, отошёл во власть поеда. Сочная вытопь жира текла с его губ на шею. По молодой запушке подбородка, что могла бы сой– ти за бороду, но только издали. Пока. В млечной лазури его глаз метались блики огня. Пожиравшего шипячие салом угли.
– А где твой муж? – спросил воин, пережёвывая козлятину.
– Умер.
– Почему же ты не найдёшь себе другого мужа?
– Здесь бывает мало мужчин.
– Как же ты живёшь одна?
– В ста, в ста и ещё трижды в ста шагах от меня, где колодец, много домов нашего клана. Но я обхожусь без помощи родичей.
Индра покачал головой:
– Вот найду Дадхъянча, и у тебя будет славный муж.
– С лошадиной головой?
– Нет, Ашву я у вас заберу. Он должен таскать повозку.
– Кто это – Ашва?
Индра понял, что объяснения займут слишком много времени. Воин сделал гримасу и не стал продолжать тему.
Набив рот мясом, он с удовольствием подумал о таком удачном решении. Помочь этой доброй женщине и куда-нибудь пристроить риши. В хорошие руки. Осталось только найти Дадхъянча и уломать его. Возможно, с этим пришлось бы повозиться.
– Как зовут тебя, воин? – мягко спросила будущая жена Дадхъянча.
– Индра, – прочмокал её гость.
– Ин-д-ра, – перекатила она его имя кончиком языка. Будто притронулась к тёплой коже воина. И заставила её сжаться. Он нашёл в её глазах такую томительную негу, такую волну тепла, путимого упрямой, несокрушимой волей, что пугливо отринул.
– А меня зовут Сати, – сказала женщина, при– близившись к Индре. – Позволь я позабочусь о твоей ране.
Она кивнула на припухшие рёбра воина. Уже не противившегося ничему.
Сати принесла растирку, дурно, ядовито пахнущую снадобьем, и, уложив кшатрия, взялась живить его тело тихими пальцами. Женщина заговорила о чём-то правильном. О чём-то хорошо известном. Индра пытался её слушать, но сладостная дрёма уносила его мозги в туман покоя и бездействия.
Когда очаг прогорел, воин вспомнил о Дадхъянче.
– Куда же ты пойдёшь, уже ночь? – спросила Сати, обволакивая Индру теплом своих рук.
– Ночь?
– Конечно. И угли прогорели. Мы даже не сможем сделать факел. И одежда твоя в дымнике, а до него нужно идти. Подожди до утра.
– Как же до утра? Он там один. Столько времени.
– Наверняка твой друг пришёл днём в деревню. Они всегда жгут костёр, чтобы издали был виден дым. Его заметно за сотни шагов.
Индра понемногу успокоился и признал над собой власть тёплых рук Сати.
Ни на следующий день, ни после Дадхъянч так и не объявился. Сати ходила в деревню за водой и, вернувшись, поведала, что там чужих не видывали.
– Значит, он повернул к сиддхам, – заключила женщина.
– А далеко отсюда их деревня?
– В полудне пути.
– Я должен его догнать. Сати наклонила голову:
– Разве тебе было плохо со мной этой ночью?
– Нет, поверь, но…
