Все произошло столь быстро, что Токадо не успел расчехлить камеру, а Хирумицу — снять руку с рудиментарного эфеса. После этого с дядей Васей стало происходить превращение: он вдруг забеспокоился, выхватил из моих рук бутылку «Гжели», сказал, что у него много дел, снял шлем и, сделавшись бабочкою, первым полетел на выход. Валера успел поднять с земли ржавую железяку, с помощью которой дядя Вася, пока был куколкой, продемонстрировал нам технические возможности хуякса в кустарных условиях. Впоследствии эта железяка фигурировала в фильме, где роль дяди Васи — по просьбе Хирумицу — исполнил снятый со спины Валера, а роль «Prado» — хорошего качества внедорожник одного моего приятеля, торговавшего катерами и двигателями «Ямаха». Собственно, никто другой, а именно Хирумицу подсказал мне, что роль мафии в фильмах-расследованиях не обязательно должна исполнять мафия. Просто у меня было слишком мало времени, чтобы успеть взрастить собственные кадры, и буквально через три дня я оказалась в совершенно дебильной ситуации. А заодно утянула в нее и мужа своей лучшей подруги Казимировой.
Убедившись, что сеанс окончен, переживший метаморфозу дядя Вася оставил нас, а сам упорхнул в сторону пятитонного контейнера в десяти метрах от выезда со стоянки. Мы в обратной последовательности перешагнули проволоку ворот и подошли к машине. Перед тем, как сесть в неё, Хирумицу-сан сложил ладони, согнулся под прямым углом, поклонился мне и сказал:
— Thank you very much.
Вообще-то я думала, он сделает себе харакири.
— Take it easy, — великодушно посоветовала я.
Это был момент моего триумфа.
Это был момент, полностью переломивший наши взаимоотношения с Хирумицу.
С этого момента Хирумицу-сан стал доверять мне.
Три дня я ни разу не злоупотребила его доверием, а на четвертый Хирумицу спросил, могу ли я организовать встречу с человеком, который знал бы всю технологическую цепочку в криминальном автобизнесе: от момента угода машины в Японии до продажи ее на здешнем авторынке под названием «Зеленый Угол».
Таким человеком была я.
Понимая, однако, что моя теоретически подкованная персона, вещающая на камеру, никоим образом не устроит Хирумицу, я стала лихорадочно соображать, в чьи уста вложить свои познания, дабы не пострадали ни картинка, ни моя репутация. Первым, кто пришел мне на ум, был Вова. Я кивнула Хирумицу, а потом, уже отвезя их с Токадо в гостиницу, позвонила Казимировой и испросила позволения на переговоры с ее мужем.
— Казимирова, — сказала я, — ты прикинь, ну где я им возьму мафию?
Здоровенный и спокойный, как питон, Вова полностью подходил для решения этой задачи — с одним «но»: у Вовы на тот момент не было дорогой машины, на которой он мог бы красиво подкатить на конспиративную встречу с японскими журналистами, переехавшими для такого случая из слишком интимной «Гавани» в большую и суматошную гостиницу, в которой было полно китайцев.
Более того: у Вовы на тот момент вообще не имелось машины. Никакой. Впрочем, какая попало здесь бы и не годилась; нужна была именно дорогая, максимально свежего года штуковина, сопоставимая по цене с небольшим пригородным особнячком. Я много раз видела такие возле управления Дальневосточного морского пароходства, но слишком близко не подходила к ним никогда.
Рассказывая Хирумицу про Вову, работавшего на ту пору скромным третьим механиком в упомянутом Дальневосточном пароходстве, я представила его как одного из владельцев Зеленого Угла, а также хозяина небольшой — в десяток единиц флота — судоходной компании, чьи пароходы курсируют между Находкой и Иокогамой. В процессе своего довольно сумбурного описания я с ужасом понимала, что наделяю Вову признаками вполне конкретной личности, которая была известна всему городу В. и далеко за его пределами. Но остановиться уже не могла.
— Это очень серьезный человек, — мгновенно оценил Хирумицу.
— О, да, — согласилась я.
— И он согласен поговорить на камеру?
— Да, — сказала я, — но только со спины.
— Это очень понятно, — кивнул Хирумицу. — Рола-сан, а почему он согласился? — спросил вдруг он.
— Потому что это мой близкий друг, я его попросила, он и согласился, — сказала я чистую правду и тут же зачем-то наврала: — Мы учились в одном классе.
— О-о! — сказал Хирумицу и больше никаких вопросов не задавал.
Вечером накануне последнего дня съемок, который должен был увенчаться эксклюзивным интервью с одним из главных бандитов города, мы втроем — я, Казимирова и Вова — собрали оперативный штаб. Когда я поведала о том, чью именно роль предстоит исполнить Вове, он так развеселился, что какое-то время было просто невозможно продолжать заседание. Казимирова смеялась тоже, а мне было не смешно: я почти никогда не теряю серьезности, когда мне предстоит операция. Я чувствовала себя Штирлицем, которому ни свет ни заря отвозить Шлага в Швейцарию. Я была крайне не уверена в том, что пастор умеет ходить на лыжах. Вова сказал, что сделает все как надо.
Мы обсудили детали. То, чего Вова не знал, я ему сообщила, а он запомнил наизусть. Впрочем, пробелов в его познаниях оказалось совсем немного: несколько нюансов, почерпнутых мною из общения с дружественными УБОПовцами, дополнили Вовину картину мира, и тему можно было закрывать. Единственный момент, который требовал технического решения, заключался в вопросе транспорта. В конце концов мы придумали, что встреча с Хирумицу произойдет ровно в десять вечера возле гостиницы, после чего мы спокойно поднимемся в Хирумицев номер и отснимем интервью.
— А машину я у Юры возьму, — сказал Вова.
— Вова, ты что? — ужаснулась Казимирова.
— А что за машина? — спросила я.
— Лора, это не машина, — сказала Казимирова.
— Ездит — значит, машина, — возразил Вова.
— Нет, ну ты представляешь? — продолжала ужасаться Казимирова.
— Что за машина-то? — опять спросила я.
— Да главное, чтоб японец этот твой ее не увидел, — сказал Вова. — Я же сказал — оставлю где- нибудь возле «Океана». Даже если он из фойе выйдет, там за поворотом не видно.
— Что за машина?! — заволновалась я.
— Да автобус, — махнула рукой Казимирова.
— Это не автобус, — сказал Вова.
— Ну, в общем, да, — подтвердила Казимирова.
— Мне главное, чтоб доехать, — сказал Вова.
Вспоминая то совещание, я всегда удивлялась только одному: с чего мы — все трое — были так твердо уверены в том, что Хирумицу непременно поведет русского мафиозо в свой гостиничный номер?
Наступил последний съемочный день. За исключением предстоящего интервью, делать было уже совершенно нечего: все, кто был включен мною в сценарий фильма, уже приняли в нем участие. Мы покатались по городу, пообедали, поснимали какие-то панорамные виды, затем к Морвокзалу подвалил не запланированный мною лесовоз, с которого гроздьями свисали японские машины — мы увидели швартовку случайно, проезжая мимо, — и я получила возможность спокойно покурить и подумать о жизни, пока Хирумицу и Токадо снимали разгрузку.
Я курила и с некоторым запозданием понимала, что, в сущности, абсолютно ничто не мешало мне отказать Хирумицу в интервью с мафией — но, конечно, не теперь, не за два часа до времени «X», а — например — вчера. Это интервью не значилось в предварительном списке пожеланий Хирумицу, оно было высказано им в качестве мечты, полного счастья, сослагательного наклонения по отношению к Луне с неба, но я — почему-то — расценила это для себя как руководство к действию. Мне, всю жизнь автоматически
