В редакции Андрей застал главреда, который диктовал что-то Вале, сидя рядом и держа под носом исписанные от руки листки.
Андрей сел за компьютер и стал просматривать в общем-то готовый материал. Борода что-то наговаривал Вале, очень тихо и невнятно.
«Значит, не мое дело».
Потом редактор встал и, взяв с принтера плотно забитый текстом листок, сам набрал номер на факсе и куда-то его прокатал.
«Точно – органы криминального выделения заработали!»
– Андрюш, как там у тебя соль земли?
– Хотите приобщиться, шеф? Щас распечатаю.
Борода ушел к себе, унес свой листок с собой.
«В урну не бросил… Да, дела у нас в городе, видать, неважные… И все – эта жара!»
– Валь, ты не в Сети?
– Нет, а что?
– Погоду на ближайшее время не знаешь? Там облака на небе какие-то аномальные – перинистые.
– Перистые! – хихикнула Валя.
– Да знаю я… И голова в полет просится.
– Голова знает, что делает… Похолодает к выходным, ее правда.
Андрей отнес шефу «соленую» распечатку. Тот сидел и читал какой-то явно старый документ, пожелтевший и напечатанный хорошо если на «Москве», а то и на ундервуде.
– Вот вам горка, Михал Юрич.
При его появлении Борода быстро сложил листок. Взгляд у него был отсутствующий.
– Да, сынок, спасибо… Ты мне вроде говорил, что Костик вчера снимки делал, ну, когда вы…
– Делал… Хотя я не уверен, что мы имели на это юридическое право.
– Ну, до того, как место не объявлено местом преступления… Хотя это не твой вопрос. Значит, снимки у Костика… Ладно, я сам выясню.
– А завтра напораньше машину взять можно?
– Да… Ты куда конкретно намылился? А то мне тревожно будет.
– К фермеру съезжу, к Степанову. Его в Европе пропечатать хотят – немцам виза нужна.
– О, это хорошо! – чуть взбодрился главред. – Ты потом черкни пару слов об этом, ладно? Мол, сельское хозяйство района выходит на европейский уровень. И роль нашего издания тактично укажи.
Борода посмотрел на Андрея чуть осоловелым, влюбленным взглядом, опустил ему в ладонь ключи от машины и отвернулся. Но листок при Андрее так и не раскрыл.
«Будто я сумел бы что-то прочесть… Ну да бог с ним… А похоже, на сегодня я отработал?»
Было два часа дня. В следующий номер он материал представил, на перспективу сойдет – если не будет ничего лучше – ехидный комментарий об искателях сокровищ.
«Пилите, Шура, пилите!»
Духота снаружи приняла консистенцию большого, непреодолимо вязкого комка сдобного теста. Некто невидимый садистски тщательно закатывал в этот комок и город, и деревья, и воробышков, и собак, и людей… Зной мягко и неотвратимо залезал в нос, в легкие, закупоривал их герметически. Ни единый листик не шевелился. Солнце, как яичный желток, без следа разошлось в застилавшем небо белом, как тесто, мареве.
Редкие прохожие тащились, вполглаза подремывая на ходу – как усталые деревенские лошадки. Торговцы на лотках тоже спали стоя и не зазывали покупателей.
«Куплю квасу – и домой!.. Может, дождик пойдет? Или гроза – чтоб молнии через все небо!»
Гроза разразилась только в восемь вечера, протужившись невероятно долго, умучив себя и природу. Когда гром грохотал прямо над домом, позвонила Анна. Ему пришлось заткнуть пальцем ухо – иначе, даже при поспешно захлопнутом окне, он бы ничего не услышал.
– …У нас тут гроза такая – просто жуть! – почти кричал он в трубку, в которой отчаянно трещало и скреблось.
– У нас тоже была, но почти прошла.
– Ты хоть там в безопасности? На улицу не выходи!
– Да какое там выходить! – засмеялась Анна. – Сама-то я грозы не боюсь, но малышня!.. Пришлось прикрыть их руками и сидеть, пока грохотать не перестало… Как наседка с цыплятами!.. Ты-то как?
– Работаю много… События, правда, не всегда радуют.
– Да, я слышала, – вздохнула Анна.
– Что?
– Ну… – Она тихонько кашлянула. – Будто бы опять нечисть водяная появилась.
– Я тебе оберег купил.
– Да?! – явно обрадовалась Анна. – А как он выглядит?
– Зачем я буду описывать? Позволь мне его тебе вручить… Самый тот случай.
– Ну, мы же договорились… На празднике.
– Мы ни о чем не договаривались, Аня! Это просто твои капризы!
«Русалка! Истинная русалка! Заманивает!»
– Нет, не капризы, Андрюшик, не капризы… Я должна выдержать… Думаешь, я не хочу тебя видеть?
– Не хочешь, конечно, – без труда подпуская в голос обиду, сказал Андрей. – Хотела бы – сказала бы, где ты… Я б сам приехал! До праздника еще больше месяца…
– Как – больше?! – воскликнула Анна. – Разве не на солнцестояние? Оно же вот-вот!
– Да, но праздник-то на Иоанна Предтечу – вось-мо-го и-ю-ля-а-а!
– Ох, – выдохнула она в трубку. – Да, долго… Не рассчитала я.
– Так что? – твердо спросил Андрей, чувствуя, что вот-вот Анна сломается.
– Ну, приезжай… Это недалеко – как поселок Первомайский проедешь, полтора километра по грунтовке. Лагерь отдыха «Солнышко». А когда будешь?
– Через полчаса.
– Ой нет! – всерьез испугалась Анна. – Сейчас не надо! Темно, дождь. Ты заблудишься.
– Да шучу я, Ань… Завтра с утра жди.
– Я очень жду, Андрюшик, правда.
Они еще немного поговорили, потом Анну отогнали от телефона коллеги, не желавшие тратиться на мобильники.
«Завтра я увижу Анну!.. Завтра, завтра!» – сладко потягиваясь на своем диване, размышлял Андрей.
Многого ждать от этого визита не приходилось, но хоть что-то… Он должен был убедиться, что Анна к нему неравнодушна, как-то определиться с их отношениями.
…Уличные фонари не горели уже месяц – ночи были те самые, с воробьиный нос. Андрей еще долго лежал, наблюдая, как озаряют комнату призрачные вспышки далеких зарниц. Гроза, оттанцевав два больших отделения, ушла, дождь еще капал, из окна тянуло долгожданной прохладой.
Уже сев в машину, Андрей принялся обдумывать маршрут. У него сегодня три пункта назначения… Да шут с ними, двумя другими! Он едет к Анне О.
«Сдалась, русалка, а?! От меня не уйдешь!»
Утро было прохладным, но не слишком, – земля, дома, воздух настолько прожарил многодневный зной, что за несколько часов не успели остыть. Мостовые завалили поломанные ветки и мусор.
«Еще пара дней такой погоды – и начнется общероссийское нытье на тему «холодно, погода никуда, огурцы и клубника померзнут, смородина не созреет…».
Но сейчас это волновало Андрея меньше всего. Он ехал на свидание к Анне О.
Поселок Первомайский Андрею что-то напомнил… Ага, еще в начале весны он был здесь у свиновода- единоличника – у того, у которого чушки обожрались списанной взрывчаткой и погибли во цвете их свинской жизни…
Но ничто, ничто не может замарать его настроение… Зато размокшая грунтовка может запачкать
