Совет Раппа нашли хорошим, и рабов опять посадили на весла, вопреки их стенаниям и несмотря на то, что сил у них осталось немного. Вновь люди Орма посменно ударяли в колокол, и его бой казался им еще красивее, с долгим певучим звоном после каждого удара, так что в тумане с ним казалось веселее. Время от времени они давали гребцам передышку для сна, но продолжали идти на веслах всю ночь, правя вдоль зыби, но туман оставался все таким же густым.
Утром у кормила стоял Эгмунд, а Рапп бил в колокол, остальные спали. Вдруг оба прислушались и переглянулись и прислушались снова: издалека донесся слабый звон. Они удивились, разбудили товарищей, и те тоже прислушались. Звон все еще слышался и шел как бы извне.
— Похоже, не мы одни гребем под колокол, — сказал Токе.
— Надо быть поосторожнее, — сказал Ульф Ухмылка, — потому что, может, это Ран [15] и ее дочери завлекают моряков пением и музыкой.
— По мне это скорее черные альвы [16] куют, — сказал Халле, — а туда тоже опасно приближаться. Наверное, тут рядом какой-нибудь островок, где обитает тролль.
Слабый звон вдалеке продолжался, и все почувствовали страх и ждали, что скажет Орм. Даже рабы прислушались и принялись вовсю что-то лопотать, но их язык был неизвестен ни Орму, ни его людям.
— Что это такое, никто знать не может, — сказал Орм. — Хуже будет, если мы испугаемся такой малости. А потому давайте грести как гребли и смотреть во все глаза. Что же до меня, то я никогда не s слыхал, чтобы тролли показывались по утрам.
Насчет этого с ним все согласились, и корабль продолжал двигаться на веслах. Незнакомый звон делался все громче. До них долетали уже слабые дуновения ветра, а туман стал редеть; и вдруг все в один голос закричали, что видят землю. Это был каменистый берег, вроде бы остров или мыс, звон явно доносился оттуда, но теперь он смолк. Они увидели зеленую траву и пасущихся коз, потом разглядели несколько хижин, возле которых стояли люди и глядели на их корабль.
— Мне они не напоминают ни троллей, ни дочерей Ран, — сказал Орм. — Теперь мы и выясним, куда попали.
Так они и сделали, и люди на острове не выказали никакого страха, увидев, как высаживаются на берег вооруженные воины, но встретили их приветливо. Было их шестеро, все — старики с белыми бородами и в длинных коричневых плащах, но что они говорили, никто не понимал.
— В какую страну мы попали? — спросил Орм, — и чьи вы люди?
Один из стариков понял его слова и, крикнув остальным «Лохланнах, Лохланнах!», отвечал ему на его родном наречии:
— Ты прибыл в Ирландию, а мы — служители Святого Финниана.
Услыхав такое, Орм и его люди почувствовали большую радость, словно оказались чуть ли не дома. Теперь они могли видеть, что высадились на маленьком островке, позади которого виднелся берег Ирландии. На островке же были только эти старики и их козы.
Старцы что-то горячо обсуждали между собой и казались удивленными; тот, что знал северное наречие, обратился снова к Орму:
— Ты говоришь на языке норманнов, и я знаю их язык, потому что немало имел с ними дела в годы юности, пока не попал на этот остров. Но я поистине не видел людей из Лохланна, одетых, как ты и твои люди. Откуда вы идете? И кто вы — черные лохланнахи или белые? И как это возможно, что вы идете по морю с колокольным звоном? Сегодня день Святого Брандана, и мы звонили в колокол в его память, когда услыхали, как с моря нам ответил другой колокол; мы решили, что это, должно быть, сам Святой Брандан, ибо он был великим мореходом. Но ради Иисуса Христа, ведь вы же, наверное, все христиане, раз приплыли под эти святые звуки?
— Старик горазд болтать, — сказал Токе, — так что тебе, Орм, придется много отвечать.
Орм ответил старику:
— Мы — черные лохланнахи, из державы конунга Харальда; хотя я и не знаю, жив ли еще конунг Харальд, потому что давно уже нас не было дома. Но наши плащи и одежды испанские, ибо идем мы из Андалусии, где служили большому властителю по имени Альмансур. Колокол наш зовется Иаков, он из церкви в Астурии, где похоронен апостол Иаков, и это самый большой из колоколов, но как он оказался у нас, это слишком долго рассказывать. О Христе мы слышали, но там, откуда мы пришли, он не в большом почете, и мы не христиане. Но коли сами вы христиане, то вам неплохо узнать, что христиане у нас сидят на веслах. Они наши рабы и происходят из тех же мест, что и колокол, и теперь они измучены путешествием и мало к чему годятся. Потому хорошо было бы высадить их у вас на берегу, чтобы они отдохнули, покуда мы не продолжим наш путь. А нас вам не надобно бояться, потому что вы кажетесь нам людьми добрыми, а мы не враги тем, кто нам не перечит. Нескольких коз мы у вас, конечно, заберем, но хуже этого вам от нас не будет, поскольку надолго мы у вас не задержимся.
Когда старики поняли сказанное, они закивали и заулыбались; а говоривший от них сказал, что они нередко привечают мореходов у себя на острове и никогда не видели от них ничего худого.
— Ибо мы сами никому не причинили зла, — сказал он, — и у нас нет иного имущества, помимо коз, грядок репы и наших хижин, к тому же это остров Святого Финниана, а он святой влиятельный и заботится о нас. Наших коз он благословил в это лето, так что в пище недостатка не будет. Поэтому добро пожаловать к нам и угощайтесь тем немногим, что у нас есть; что же до нас, стариков, одиноко живущих тут, то мы рады послушать людей, много повидавших.
На берег вывели рабов, потом вытащили корабль; и Орм и его люди остались отдыхать на острове Святого Финниана и подружились с монахами. Они вместе рыбачили, весьма успешно, и кормили рабов, так что вид у тех стал уже не такой жалкий. Орм и другие много рассказывали монахам о своих приключениях, поскольку, несмотря на трудности с переводом, старики были очень любознательны в том, что касается дальних стран. Но более всего они восхищались колоколом, о таком большом им прежде не доводилось слышать в Ирландии. Они сказали, что это знамение, что Святой Финниан и Святой Иаков издали перекликались своими колоколами, и порой во время своих служб они ударяли в колокол Иаков вместо своего, и радовались тому, как его могучий звон разносится над морем.
Глава 8
О пребывании Орма у монахов Святого Финниана и о том, как в Йеллинге свершилось чудо
Живя у монахов Святого Финниана, Орм и его люди много толковали о том, куда теперь податься, как только рабы немного оправятся для дальнейшего пути. Всем хотелось домой — и Орму, и остальным. Морские разбойники большой опасности не представляли, потому что не много кораблей в это время года выходит в море. Но зимой плаванье может оказаться тяжелым и рабы могут совсем обессилеть, поэтому лучше постараться продать их как можно скорее. Для такого дела можно отправиться в Лимерик, где хорошо знают отца Орма, либо плыть в Корк, где Олоф с Самоцветами издавна вел торговлю рабами. Они решили посоветоваться с монахами, что им лучше выбрать.
Когда монахи поняли, чего от них хотят, они посоветовались между собой, улыбаясь; потом их ответчик сказал:
— Видно, что вы прибыли издалека и немного знаете о том, каково теперь в Ирландии. Ни в Корке, ни в Лимерике не будет вам просто торговать. Теперь власть над Ирландией у Бриана Борумы, а коли вы побывали в тех краях, то должно быть о нем слыхали.
Орм сказал, что часто слышал от отца о конунге Бриане, что воюет с викингами в Лимерике.
— Он с ними больше не воюет, — сказал монах. — Поначалу он был вождем далькассиев, и тогда викинги в Лимерике вели с ним войну. Потом он стал конунгом в Томонде, и тут уже он стал воевать с викингами Лимерика. Но потом он сделался королем всего Мунстера и взял Лимерик, убив большую часть тамошних викингов, а остальные спаслись бегством. И теперь он первый герой в Ирландии, король Мунстера, владетель Лейнстера, ему платят подать все чужеземцы, оставшиеся в своих городах и на побережье. Теперь он воюет против Малахии, верховного короля Ирландии, чтобы заполучить его супругу и державу. Олоф самоцветами платит ему дань и обязан поставлять воинов для похода против Малахии. Даже сам Сигтрюгг Шелковая Борода в Дублине, самый могущественный из чужестранцев в Ирландии, платил ему дань уже дважды.
— Это большие новости, — сказал Орм. — И кажется, этот конунг Бриан могучий владыка, даже при том что мы видели и более могучих. Но если все, что ты говоришь, правда, то отчего бы не продать наших рабов
