– Но ведь и ты тоже знал.
– Нет. – Льешо покачал головой, не желая принимать обвинение. – Об этом мои сны ничего не говорили, и я не знал, что мастер Марко способен поднять против нас похожих на горы чудовищ, иначе обязательно остановил бы его.
– Может быть, и так, – пожал плечами Свин, позвякивая серебряными цепочками. – Что случится, если я уроню этот камень?
Он действительно бросил на землю камень.
– Он упадет, – ответил Льешо, глядя, как камень падает.
У него совсем не было настроения выслушивать нравоучения Свина, однако опыт подсказывал, что уйти от ответов на его вполне очевидные вопросы все равно не удастся.
– А что ты предпринял ради того, чтобы он упал?
– Ничего не предпринимал. Камни всегда падают, когда их бросают.
– Наконец-то ты начинаешь кое-что понимать о мире снов.
Так, значит, суть урока состояла именно в этом. Нет, его вины в случившемся не было. Если бы он предполагал подобный конец, то оказался бы обреченным с самого начала.
– Ты сейчас говоришь точно как Льюка. У него тоже все дороги ведут к одному-единственному концу, который он видит в своих предсказаниях.
– Если то, что он видит, не случается, то это вовсе не пророчества. Просто очередные нереализованные возможности.
Во всех видениях Льюки мир всегда заканчивался хаосом и отчаянием. Отдавая королю своих детей, Динха знала это. На этом поле, где только что погибли трое пустынников, казалось вполне естественным, что юноша думает не о девушке Кагар, которая так стремилась стать воительницей, а о Динхе, матери своего народа. Судьба исказила не только его собственный путь. Вернее, судьба и мастер Марко. Льешо знал, кто поднял из недр земли страшных каменных чудищ. Но знал он также и то, что необходимо делать дальше. Это ему подсказал давний сон – очень далекий, который Льешо увидел еще до падения Акенбада. Он мог бы, конечно, просто уйти, не выполнив задания, но юноша не сомневался, что именно в том сне заключалась причина гибели и гарнских воинов, и пустынников. Так что необходимо закончить дело погибших и отомстить за них. Реальность отличалась от сновидений; это стало ясно, как только король подошел к лежащим на гарнской земле телам убитых ташеков. Страшно зияли пустые глазницы, мрачно белели обклеванные кости.
– Жемчужины Великой Богини должны быть именно здесь, – проговорил Льешо, опускаясь на колени возле пустынника, которого сумел узнать только по легким, просторным одеждам. – Иначе все эти смерти – впустую.
– Да, – глубоко вздохнул Свин и согласился: – Впустую.
Юноше не хотелось ни вглядываться, ни тем более прикасаться к телам. Но Льешо хорошо помнил рассказанную Свином историю о чудовищах, которые вырывали из груди своих жертв сердца, вставляя на их место камни. Сжимаясь от ужаса, юноша раздвинул порванные одежды и застонал от боли и страха. Он увидел, что в расклеванной, истерзанной грудной клетке воина на том месте, где должно было бы находиться сердце, тускло поблескивает большая черная жемчужина.
– Не могу, – прошептал Льешо и крепко сжал руки, отказываясь сделать то, что ему предстояло.
– Но ты должен, – напомнил Свин.
– О Богиня! – Пытаясь достать жемчужину, король не мог сдержать жалобы. – Ты требуешь слишком многого!
– Это еще не все, – заметил Свин. – Подожди немножко, скоро узнаешь.
Льешо встал, вытер жемчужину о куртку и положил ее в висевшую на шее ладанку, где уже хранились другие, найденные и в сновидениях, и наяву. Сейчас, впрочем, не хватало той из них, которая обычно держалась в одиночестве, на серебряной цепочке. Но так бывало всегда, когда рядом расхаживал Свин. Когда сон закончится, жемчужина вернется на свое место.
А пока Свин водил молодого короля по траве от тела к телу. Возле каждого Льешо останавливался и опускался на колени. Между ребер второго и третьего из убитых он жемчуга не обнаружил; вместо него там оказались маленькие камешки, которые джинн велел немедленно выбросить.
– Людские сердца – самое сладкое лакомство для каменных великанов, – объяснил он. – Когда они их сжирают, то взамен, чтобы напомнить о себе, оставляют небольшие булыжники – это что-то вроде сломанного ногтя. По этому следу и можно определить, что убийство – дело их рук.
– Нет, – возразил Льешо, – их присутствие ощущается особенно остро, когда они взлетают в небо и хватают тебя за горло.
– Тоже верный признак, – согласился Свин.
Они прошли дальше и остановились возле тела, одетого в обрывки длинной гарнской туники. Гибель гарнов не вызывала у короля Фибии острого горя. Конечно, Таючит нравился ему, но все же доверять ему полностью пока что нельзя, равно как и всем остальным гарнам. Самым надежным казался Есугей, и Льешо возблагодарил Богиню за то, что его нет среди мертвых. Еще шаг – и юноша едва не наступил на грызущего ткань горностая.
– Пошел отсюда!
Животное не послушалось, и Льешо поднял ногу, чтобы отшвырнуть его.
Свин тронул его за плечо.
– Это его сын.
Приглядевшись, Льешо заметил, что на самом деле зверек вовсе не грызет одежду убитого воина, а тычется мордочкой ему в грудь, орошая ее слезами.