— Что? Ты плохо себя чувствуешь?
— И это тоже. Да и на душе тоскливо.
По голосу было слышно, что он собран, но подавлен. Элен напряглась. Что случилось? Прежде чем она задала этот вопрос, он спросил:
— А у тебя как дела?
Элен, совершенно сбитая с толку, попыталась ответить кратко и честно:
— Хорошо. Спасибо. Немного устала, а так нормально.
— И чем ты занимаешься все утро?
Элен ничего не понимала. Что-то было в его голосе такое, чего она еще никогда не слышала. Она почувствовала неладное.
— Я… Я была в музее. Смотрела на людей… Как ты. Так, как ты учил меня.
Он молчал.
— А ты? Ты чем занимался?
— Был с птицами. Не знаю, заметила ли ты, но я всю ночь глаз не сомкнул, думая о нас с тобой.
У Элен застрял комок в горле. Прозвучало это как-то зловеще.
— И… к чему ты пришел?
Она сжала трубку, уже зная, что сейчас услышит.
— Нам не нужно больше встречаться.
Она склонилась над столом, опершись на локти. В этот момент официантка ставила перед ней тарелку с горячей едой. Элен бессмысленным взглядом уставилась на расплавившийся сыр и почувствовала дурноту. Официантка заметила, что она пытается сдержать тошноту, и уже хотела позвать на помощь. Но Элен знаком показала ей побыстрее убрать тарелку.
Следует сосредоточиться. Он сказал, что не нужно больше видеться… Что он имел в виду? Сегодня? На этих выходных?.. Или никогда больше не видеться?
Она молчала, и Торальф сказал:
— Да. Между нами все уже не так, как раньше. По-моему, ты тоже это почувствовала. Просто нам не хватило смелости об этом сказать.
Элен ничего не понимала и только мотала головой.
— Но, Торальф!.. Это неправда!
— Нет, правда. Я хорошенько подумал, прежде чем сказать тебе это. Приеду ли я к тебе или… Не важно, ты сама видишь результат.
Элен не издала ни звука.
— Элен, скажи что-нибудь!
— Что я должна сказать? Я не могу верить ни единому твоему слову. Все, до свидания.
— Элен… Я не это имел в виду. — Последние слова он произнес как-то неуверенно.
— Да? А что же ты имел в виду? — спросила Элен, борясь с нарастающим гневом.
— Я не хочу, чтобы мы перестали общаться.
— Почему? — поинтересовалась она.
— Потому что ты замечательный, чудесный человек. Но у меня нет ни времени, ни сил для тебя.
Элен засмеялась.
— Хватит! Не надо говорить: «Давай останемся друзьями».
Торальф вздохнул и ответил твердо:
— Хорошо. Будь по-твоему. Но я прошу тебя уважать мое решение.
Элен чувствовала злость, растерянность и отчаяние.
— Торальф, но мы же не можем так просто расстаться. Нужно хотя бы сесть и спокойно поговорить. Давай встретимся где-нибудь.
— Нет, Элен, я не хочу. Мне даже по телефону трудно об этом говорить. А если я буду видеть тебя, то просто не смогу… — Его голос смягчился и дрогнул. — Я знаю, что ставлю тебя в неприятное положение. Очень жаль, что ты из-за меня должна это пережить. Я был бы рад, если бы мы позже созвонились… Если у тебя будет время об этом подумать, то… В общем, я очень рад, что ты приехала. Поверь мне!
Элен попыталась быстро сложить эту головоломку. Но ничего не получалось. Он решил все прекратить, потому что больше ничего к ней не чувствует. И при этом у него не хватало мужества посмотреть ей в глаза. И он был рад, что она приехала…
— Торальф, я не понимаю. Что я сделала не так? Ты должен объяснить! Я ничего не могу понять.
— Что еще я должен объяснять? Я все сказал. Ты все сделала правильно. Если бы что-то было не так, я бы сказал. Элен, будь честной сама с собой. Ты ведь понимаешь, что так будет лучше. Все не так, как год назад.
Она вдруг успокоилась и сказала, слыша свой голос словно издалека:
— Да, правда. Все действительно не так, как год назад. Только есть маленькая разница. Произошло как раз обратное тому, о чем ты говоришь.
Он, похоже, не мог понять, о чем она говорит.
— Что ты имеешь в виду?
— Я не собираюсь тебе больше ничего объяснять!
Элен нечего было добавить. Как и Торальфу. Он искал слова, чтобы закончить разговор.
— Ладно. Тогда желаю тебе хорошо провести время в Инсбруке. И я надеюсь, что мы еще как-нибудь свяжемся. Может, у кого-то из нас возникнет желание позвонить.
Элен снова почувствовала, что в ней закипает злость.
— Ты что, издеваешься? Как я могу после такого разговора хорошо проводить время? Мне этот город напоминает о тебе. Нет, дорогой мой. И на звонки мои можешь не надеяться. Почему я должна звонить, если это ты прогоняешь меня?
— Тогда не звони. Счастливо доехать домой!
«Домой? А где мой дом?» Элен знала только одно: она хочет уехать отсюда. И побыстрее.
— Всего хорошего, Торальф!
— Тебе тоже. Мне очень жаль.
Элен швырнула на стол двадцать евро и выскочила из ресторана. Она шла в отель, словно сомнамбула. Консьерж встретил ее сияющей улыбкой и сообщил, что менеджер велел подать в ее номер бутылку шампанского. Он хотел, чтобы она чувствовала себя как дома. Элен его не слушала и попросила счет. Она рвалась отсюда прочь.
Элен уже сидела в своей машине, когда поняла, что у нее нет карты города. Ничего, она разберется. Все время в сторону Германии. На Мюнхен.
В городе на дорогах было сильное движение, и Элен пришлось собраться, чтобы не сбиться с пути. Когда она наконец выехала на автобан, то с облегчением толкнула диск в проигрыватель. Из колонок донеслись успокаивающие звуки фортепиано. Сначала она подумывала сделать вид, что Торальф ни о чем не говорил, и просто приехать к нему в замок. Но она не сделала этого, и не потому, что ей не хватило смелости последовать своему сердцу. Смелостью Элен обладала. Просто она приедет и очутится перед запертыми воротами. Даже если позвонить ему, он не захочет ее видеть. В этом можно было не сомневаться. И сколько ей тогда его ждать? Может, он вообще уехал, чтобы побыть одному. И приедет только завтра.
Элен попыталась об этом не думать. Но, когда проезжала мимо замка, не смогла сдержать слез.
Два часа езды до Мюнхена Элен представляла угрозу для остальных участников движения: ее нога словно срослась с педалью газа, и она постоянно обгоняла другие машины. Хотя из-за слез она почти ничего не видела.
В ее голове постоянно прокручивались события вчерашнего дня. Она не могла взять в толк, в чем дело. Чтобы собрать эту головоломку, ей не хватало деталей. Она не могла понять Торальфа. Да, были случаи, когда и она задумывалась, а стоит ли продолжать. Но она не видела причин, чтобы так поступить. Тем более он так горячо заверял, что рад снова видеть ее.
